Читать книгу "Норки! - Питер Чиппендейл"

— Но «хреновина» это не ответ! — возразил Мега. — Это же просто глупое слово, которое ничего не означает.

— Разумеется, это ответ! — Психо захихикал как бешеный и запрыгал по гнилой соломенной подстилке. — И совсем даже не глупый — вот в чем дело! Меньше всего наши норки хотят слышать умные и скучные истины. А знаешь, что они хотят слышать?

— Что-то, над чем можно хорошо посмеяться! — медленно проговорил Мега.

«Может быть, — подумал он, — Психо действительно нашел неплохой выход».

Глава 16. ЗАШИКАЛИ!

Усевшись на нижнем суку Могучего дуба, Филин с нетерпением ожидал своего дебюта в роли Постоянного Исполнительного Председателя. После долгих размышлений он решил использовать свою устрашающую внешность, для того чтобы продемонстрировать собранию «твердость и неуклонную решимость», на чем так настаивал Дедушка Длинноух. Филин уже догадывался, что для этого необходимо лишь почаще топорщить перья, вращать глазами, громко клекотать и шипеть. Пробные

уловки действовали на лесных жителей безотказно — они пугались вплоть до полной потери способности двигаться.

Представление собранию нового Председателя прошло гладко. Кролики из «Союза Радуги» даже вежливо похлопали Лопуху. Но не успело собрание открыться по-настоящему, как Филин — несмотря на свои самые лучшие намерения — сел в лужу. Он терпеливо выслушал чушь, которую нес кролик Лютик, бывший спикером какой-то идиотской группировки с громким названием *Тля Начеку», но, когда на пень взгромоздилась бойкая полевка, Филин почувствовал, что ему все труднее и труднее сдерживаться. До этого момента ему казалось, что больше других его будут раздражать завирушки, и потому он оказался совершенно не готов к длинной обличительной речи, направленной против всех хищных птиц вообще и филинов в частности, которой разразилось это хлопотливое серое существо, выступавшее от имени группировки «Полевки Против Насилия». Его раздражение росло и росло по мере того, как мышь сыпала обвинениями в адрес хищников.

— …Злобные, жестокие, мстительные, грубые, бессердечные, кровожадные, хищные, преступные, свирепые, беспощадные твари, приверженные беспочвенному садизму, лишенные всех и всяческих чувств, свойственных нормальным диким существам, без устали злоумышляющие против нас, мышей и полевок, посвятившие все дни свои — а пуще всего ночи — истреблению мышиного рода.

Это было чудовищно — и несправедливо к тому же, — и Филин не выдержал. Соскочив со своего сучка, он круто спикировал вниз и схватил горластую докладчицу своими кривыми когтями. Подбросив полевку высоко вверх, он раскрыл клюв пошире и, поймав ее на лету, проглотил.

Как только пронзительный крик мышки замер словно обрезанный, потрясенное сборище на поляне затихло. –Алчный хищник подтвердил то, что говорилось о нем и «го породе! Он нарушил основное, обязательное для всех правило, благодаря которому собрания на Большой поляне были возможны! «Ни одно существо, — гласил Закон Номер Один, — не должно поедать другие существа, пока идет собрание». Протокол требовал изгнания нарушителя, но главная закавыка была в том, что в качестве Постоянного Исполнительного Председателя именно Филин и должен был решать, какой следующий шаг должно предпринять собрание.

Филин тем временем продолжал стоять на Пне, чувствуя себя круглым идиотом. Он был крайне горд тем, как ловко и аккуратно поймал эту наглую мышь, и в то же время в душу его закрадывалось подозрение, что это не совсем те «решительность и твердость», которые могли быть одобрены Дедушкой Длинноухом. В своем рвении Филин переступил черту дозволенного, поэтому его нисколько бы не удивило, если бы кролики прогнали его прямо сейчас. Вместо этого Лопух махнул ему лапой, показывая, что он может вернуться на свой сук и вызвать следующего оратора.

Филин взмыл обратно на дуб и взмахнул широким крылом, приглашая на Пень завирушку. Вспорхнув на импровизированную трибуну, серая птичка зачирикала что-то от лица «Сороконожьего Дела».

Пока ее тоненький голосок разносился над поляной, Лопух и Филин старательно отводили глаза, боясь встретить взгляды потрясенных до глубины души кроликов из «Союза Радуги». Они сидели на траве, подняв в знак протеста передние лапы, и покорно слушали обстоятельный доклад завирушки о тонкостях работы подкомитета, решавшего, какой из множества ног сороконожки должны пользоваться для голосования.

На этот дурацкий вопрос в повестке дня Лопух обратил внимание Филина еще до заседания. Началось все с жалобы «Слизней за Прогресс», обвинивших сороконожек в том, что они якобы используют при голосовании все свои ноги, имея целью увеличить политическое влияние своей фракции. В результате появился специальный подкомитет, в задачу которого входила разработка подходящего способа голосования для слизней, которые, ввиду отсутствия ног и прочих конечностей, оказались ущемлены в правах. Филин заметил на

это, что у слизней, видать, и мозгов не богато, но Лопух строго упрекнул его за несдержанность, заметив, что подобные высказывания «политически ошибочны». Это выражение ученого кролика Филин отнес туда же, где уже хранились «дремократия», «элитизм» и «вопреки», как еще одну загадку, которую ему предстоит разрешить в будущем.

— Мы предлагаем, — пищала тем временем завирушка, — чтобы слизни сжимались в шар, в случае если они голосуют contra (это значит — «против»), и вытягивались во всю длину, если голосуют pro (то есть «за»). Заодно подкомитетом был разработан и метод голосования для виноградных улиток, которые могут выставлять один рог, когда голосуют «против» (то есть contra), и оба рога, когда выносят решение pro, то есть, попросту говоря, «за». Пребывание внутри раковины будет расцениваться как «воздержался»…

Пока завирушка раскланивалась под вежливые аплодисменты собравшихся, среди кроликов из «Союза Радуги» возникло стихийное массовое движение, причем по направлению к Пню. Собрание могло вот-вот выйти нз-под контроля, но Филин слегка приподнял когтистую лапу и остановил их на полпути, а вскочивший Лопух быстро процитировал какое-то путаное правило, согласно которому дебаты по поводу инцидента с ныне покойной полевкой противоречили регламенту заседания. Взгляды присутствующих немедленно обратились на Постоянного Исполнительного Председателя, который тут же открыл пошире свои огромные глаза, негромко зашипел и несколько раз кивнул головой в знак того, что поддерживает Большую Задницу. Этого хватило, чтобы оппозиция быстренько присмирела, а Филин только теперь понял, какое потрясающее значение имел для поддержания порядка его непреднамеренный жест. Когда собрание более или менее вернулось в спокойное русло, он принялся экспериментировать и обнаружил, что каждое его движение приводит к тому, что докладчики нервно замолкают, а слушатели застывают на месте. В конце концов это ему наскучило, и он принялся рассеянно искаться в пуху под крылом. Лишь оторвавшись

от этого приятного занятия, Филин обнаружил, что его манипуляции повергли присутствующих в состояние, близкое к кататоническому ступору.

Однако простого его присутствия оказалось все-таки недостаточно, чтобы сдержать бурю возмущения, поднявшуюся, когда Лопух предложил свой принцип «меха и перьев». Правда, жабы и лягушки, которым было кулуарно обещано восстановление в правах после принятия поправки, почти не шумели, но зато пушистые придурки из «Союза Радуги» устроили настоящую демонстрацию протеста. Как впоследствии заметил Лопух, «Союз Радуги» в первый и последний раз сумел объединить составляющие его разнородные фракции. Божьи коровки на время оставили внутриплеменные разногласия по поводу сравнительных достоинств надкрыльев с двумя, семью и десятью пятнами; слизни и улитки позабыли о новом методе голосования и чертили слизью по траве яростные иероглифы гнева; колонны муравьев в полном боевом порядке маршировали вверх и вниз по стволам деревьев, а черви угрожающие корчились в листве.