Читать книгу "Английский пациент - Майкл Ондатже"

Ночами они стонали и кричали друг на друга, чтобы не сойти сума. Их одежда разбухала от холодной воды, а мост медленно растягивался над ихголовами. А через два дня – новая река, новый мост. Почти на каждой реке,которую им приходилось форсировать, был разрушен мост, как будто ее названиебыло вытерто, как будто на небе не было звезд, а в домах – дверей.Подразделения саперов входили в реку, обвязавшись веревками, тянули тросы наплечах, закручивали гаечными ключами промасленные болты, чтобы меньше скрежеталметалл, а потом по этим собранным мостам маршировали войска, проезжала техника,а саперы все еще стояли внизу, в воде.

Поэтому часто артобстрел или бомбежка заставали их насередине реки. Взрывы освещали берега, заросшие тиной, раздирали на части стальи железо, выбрасывали осколки на камни. И ничто не могло защитить их – рекабыла похожа на тонкий шелк, вспарываемый металлом.

Он все это пережил. И он знал, как быстро заснуть, в отличиеот нее, у которой были свои реки для воспоминаний.

Да, Караваджо сможет объяснить ей, как утонуть в любви. Дажекак утонуть в осторожной любви.

– Кип, я хочу показать тебе реку Скутаматта, – сказалаона. – Я хочу показать тебе озеро Дымное. Женщина, которую любил мой отец,живет на озерах и плавает на каноэ лучше, чем водит машину. Мне не хватаетгрома, который вырубает электричество. Я хочу познакомить тебя с Кларой,королевой каноэ, последней, кто остался в нашей семье. Мой отец пожертвовал еюради войны.

* * *

Хана без колебаний, не останавливаясь, идет ночью к егопалатке. Она хорошо знает дорогу. Деревья просеивают сквозь листву лунный свет,как будто она попала в лучи круглого зеркального шара в танцевальном зале. Онавлезает к нему в палатку, прикладывает ухо к его груди и слушает, как бьетсяего сердце, подобно тому, как он слушает тиканье часового механизма в мине. Всеспят, кроме нее.

IV. Южный Каир, 1930-1938

В течение сотен лет после Геродота западный мир почти непроявлял интереса к пустыне. Это длится до начала двадцатого века. С 425 годадо Рождества Христова все европейцы отводят от нее взгляд. Полное молчание.Девятнадцатое столетие стало веком искателей рек. А затем, в 1920-х годах,пришел запоздалый, но, казалось бы, радостный и приятный постскриптум историиэтого потаенного уголка земной суши. Исследователи-энтузиасты организовывалиэкспедиции на свои личные средства, а затем представляли результаты вКоролевское географическое общество в Лондоне, в Кенсингтон-Гор[52]. Это былиусталые люди, опаленные солнцем пустыни, которые, словно моряки Конрада[53],чувствовали себя не в своей тарелке в городских такси и не понимали плоскогоюмора водителей автобусов.

Направляясь на очередное заседание членов Географическогообщества из пригородов в Найтсбридж[54], они часто теряются в поездах, не могутнайти билет, мысленно путешествуя но старым картам, ни при какихобстоятельствах не расстаются со своими рюкзаками, где хранятся их записи,собиравшиеся долго и мучительно. Эти романтики неизведанных земель,принадлежащие к разным странам и национальностям, едут в Лондон в шесть часоввечера, когда «все нормальные люди» разъезжаются из Лондона по домам. Но этокак раз то время, когда можно уединиться. Прибыв в Кенсингтон-Гор и пообедав в«Лайонз Корнер Хаус», они входят в здание Географического общества и садятсягде-нибудь на галерке в лекционном зале, рядом с огромным каноэ племени маори,еще раз просматривая свои записи. А в восемь часов начинается обсуждение.

Здесь читают лекции раз в две недели. Кто-то выступает,кто-то благодарит. Обычно последний оратор подтверждает или определяетпрактическую значимость полученных результатов, иногда делает мягкиекритические замечания, но без развязности, без дерзких слов и представляющегосянеуместным пыла. Все признают, что основные докладчики весьма близки к фактам,и даже о самых рискованных предприятиях говорят спокойно.

«Мое путешествие по Ливийской пустыне от Сокума наСредиземном море до Элъ-Обейда в Судане проходило по одному из сухопутныхпутей, который представляется интересным с географической точки зрения…»

Людей, которые собрались в этом зале с дубовыми стенами,никогда не интересует, сколько лет и средств ушло на подготовку, финансированиеи осуществление той или иной экспедиции. На прошлой неделе лектор привел фактисчезновения тридцати человек во льдах Антарктики. И о подобных же потерях отчрезмерной жары и песчаных бурь сообщалось без особой помпы, довольносдержанно. Все человеческие факторы и денежные затруднения остаются «за кадром»,лежат по другую сторону принятых рамок и не подвергаются здесь обсуждениям, восновном касающимся поверхности Земли, которая «представляется интересной сгеографической точки зрения».

«Возможно ли использовать в этом районе другие впадины,кроме широко обсуждавшейся Вади-Райан, в связи с ирригацией или мелиоративнымдренажом дельты Нила?»

«Правда ли, что артезианские скважины в оазисах постепенноисчезают?»

«Где можно искать таинственную Зерзуру?»

«Остались ли еще нетронутые исследованиями «потерянные»оазисы?»

«Где находятся черепаховые болота, о которых сообщается уПтолемея?»

Джон Белл, директор Института исследований пустыни в Египте,задавал эти вопросы еще в 1927 году. К 1930 году сообщения в газетах стали ещесдержаннее:

«Мне бы хотелось добавить несколько слов по некоторымвопросам, поднятым в интересном обсуждении доисторической географии оазисаХарга…»

К середине тридцатых годов Зерзура была найдена экспедициейграфа Ладислава Алмаши.[55]

В 1939 году великое десятилетие экспедиций в Ливийскойпустыне завершилось, а этот огромный и безмолвный кусок земли стал театромвоенных действий.

* * *

Лежа в беседке из зелени над головой, обгоревший пациентвидит сцены из дальнего прошлого. Словно рыцарь в Равенне, мраморное надгробиекоторого кажется живым, почти прозрачным, а он смотрит вдаль, приподнявшись насвоем ложе из камня. Он видит долгожданный дождь в Африке, жизнь в Каире,тогдашние дни и ночи. Хана сидит у его постели и путешествует вместе с ним,словно преданный оруженосец.

* * *

В 1930 году мы начали картографировать большую часть платоГильф-эль-Кебир, не оставляя поиски затерянного оазиса, который называлсяЗерзура. Город Акаций.

В нашей группе, состоявшей из европейцев-«пустынников», былонесколько человек. Джон Белл, который видел Гильф еще в 1917 году. Кемаль эльДин. Багнольд, который нашел южный путь к Песчаному Морю. Мэдокс, одержимыйисследованиями пустыни. Его Высочество Васфи Бей. Фотограф Каспариус, геологдоктор Кадар и Берманн. Гильф-эль-Кебир – огромное плато, расстилающееся вЛивийской пустыне, «размером со Швейцарию», как любил говорить Мэдокс, – былонашим сердцем. Плато медленно и плавно снижалось к северу, а его откосыобрывались к востоку и западу. Оно выступало из пустыни в шестистах километрахк западу от Нила.