Читать книгу "Лучше не возвращаться - Дик Фрэнсис"

— Я буду здесь, когда вы вернетесь, — быстро сказал я на двух языках, — а сейчас мне нужно поговорить с одним человеком, прошу извинить.

Я оставил их, едва кивнув на прощание, и поравнялся с Кеном, прежде чем он тронулся с места.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал я.

— Только не о пожаре, — он оторвал глаза от своей программки.

— С глазу на глаз, так, чтобы нам не мешали.

— Но Белинда…

— Если ты хочешь, чтобы я как-нибудь тебе помог, удели мне какое-то время.

— Хорошо, — он принял решение. — Может, зайдем в бар?

Лучше бы мы этого не делали, потому что у самой двери мы столкнулись лицом к лицу с Дж. Роллсом Иглвудом, который как раз выходил, хромая, со своей тростью.

— Добрый день, сэр, — сказал Кен.

Я надеялся, что то, как он вздрогнул, заметил я один. Я видел, как в его глазах, словно внезапно налетевшее облачко, мелькнула тревога. Его желание развернуться и убежать было очевидным.

Дж. Роллс замер, вперив в Кена зловещий взгляд.

— Ты убил мою лошадь, — проскрипел он. Кен едва заметно покачал головой.

— Она погибла. Мы не смогли спасти ее.

— Откровенное невежество, и больше я этого не потерплю!

Я пользовался возможностью рассмотреть Иглвуда вблизи. Этот худой, седоволосый, со старческими пигментными пятнами человек источал непонятную силу и внушал страх, невольно ассоциировавшиеся с его именем. Его голос, будто специально предназначенный для подчинения других людей, был жестким и скрипучим, и в нем звучала реальная угроза в адрес ветеринара, который был почти в два раза моложе его.

— До сих пор я терпел тебя лишь потому, что моя внучка была к тебе неравнодушна, — сказал он, — а также из уважения к памяти твоего отца. Но мне пришлось сказать Кэри, чтобы ты больше не подходил к моим лошадям, а не то я передам свои дела в другую клинику. Хотя мне не хотелось бы этого делать после стольких лет. Я так и сказал ему. Настало время прекратить это живодерство.

Кен даже не пытался защищаться. Иглвуд угрожающе кивнул в его направлении, сделал жест тростью, приказывая освободить дорогу, и захромал прочь.

— Вот видишь… — сказал Кен, побледнев и дрожа, как во время пожара. — Я ведь его понимаю. Лошадь, которая погибла в четверг утром, была из его конюшни.

— Со стороны мне показалось, что это не первый неприятный случай.

— Ты прав, не первый. Еще одна его лошадь скончалась на столе около месяца назад, когда я делал ей операцию дыхательных путей. А одна умерла прямо у него в боксе… — В голосе Кена зазвучали теперь уже ставшие знакомыми нотки отчаяния. — Я не допустил ни одной ошибки, я всегда работаю с максимальной осторожностью. Они просто умерли.

— М-м… Почему бы тебе не рассказать обо всех неожиданных смертельных исходах, соблюдая точную хронологию? Назови имена всех владельцев и тренеров, расскажи все, что ты знаешь о них особенного или необычного. Если ты уверен, что все делал правильно, мы должны найти этому другое объяснение.

— Какое объяснение?

— Ведь это могло быть преднамеренное убийство.

— Невозможно. В этом-то вся беда. Я сто раз все перепроверил. Сто раз прокрутил все в голове. Я не мог уснуть… Да и какой смысл было их убивать?

Я вздохнул.

— Давай начнем с перечисления событий.

— Мне потребуются мои записи… — Он запнулся, еще больше помрачнев. — Все мои записи сгорели.

Мы отошли в сторону от двери в бар и остановились у комнаты для взвешивания. Я заметил, как несколько человек покосились на Кена, но решил, что это из-за его расстроенного вида. Однако впоследствии я не раз слышал, как Иглвуд, характерно глядя, делился своим мнением: «…развалить такую фирму…», «…я потерял троих… не может продолжаться». «Интересно, — подумал я, — в какой момент мнение превращалось в клевету?»

— Ты должен перестать докапываться, в чем ты ошибся, — сказал я Кену. — И постарайся поразмыслить, как можно подготовить убийство тех лошадей, которые погибли. Вспомни об игле и нитке, которые ты нашел в кишечнике. То есть подумай обо всех известных тебе способах убийства лошадей.

— Но я… — Он умолк в нерешительности.

— Знание еще не вина, — сказал я. — Знать, как всадить нож между ребер, вовсе не означает совершить преступление.

— Однако, если ты знаешь, как это сделать, всегда можно предположить, что это был именно ты.

— А ты знаешь как.

— Ну… каждый ветеринар знает.

Я посмотрел на его вытянувшееся несчастное лицо с обеспокоенными светлыми глазами и понял, что он не хочет делиться информацией, которая могла звучать как признание. Это были те же сомнения, что и в ночь пожара. «Рано или поздно, он скажет, — подумал я. — Но чем скорее, тем лучше».

У него за спиной я увидел Белинду, целеустремленно пробиравшуюся к нам, и пожалел, что мы не забрались подальше в глубь бара.

— Подумай над перечнем, — напомнил я Кену. — Встретимся завтра рано утром в клинике. Будь один.

— Во сколько?

— В восемь сможешь?

— Ладно… — Он оглянулся, чтобы понять, куда я смотрю. Белинда была от нас шагах в шести. — Хорошо, в восемь.

— Что восемь? — спросила Белинда, услышав конец фразы.

— Номер восемь в следующем забеге, — объяснил я.

Кен закрыл глаза.

— В чем дело? — спросила Белинда.

— Ни в чем. — Он открыл глаза, улыбнулся и полез за бумажником. — Солнышко, сходи, поставь для меня пятерочку на номер восемь. Ты же знаешь, я не люблю, когда люди видят, как я делаю ставки.

— Восьмой безнадежен, — заявила она.

— Все равно…

— Ладно, но ты сумасшедший.

Она пошла к кассам тотализатора, а Кен тут же спросил:

— Почему ты не хочешь, чтобы она тоже пришла?

— Если ты будешь один, ты расскажешь мне больше и подробнее. А с ней я поговорю в другой раз.

Он подумал и сказал:

— Может, ты и прав. Ты потрясающий врун.

— Я решил, что так будет лучше.

— Все равно, ты меня удивил. Так быстро нашелся!

— Годы практики.

— Надо же.

Когда Белинда вернулась, мы поднялись на трибуну, чтобы посмотреть забег. Ко всеобщему удивлению, номер восемь пришел первым. Трибуны встретили победу безнадежного участника молчанием. А довольная улыбка Кена потухла, когда он узнал, что Белинда поставила его пятерку не на номер восемь, а на фаворита.

— Люди и из-за меньшего разводились, — сказал Кен, стараясь сохранить доброе расположение духа.

— Восьмой никуда не годился, — настаивала Белинда. — Я хотела, чтобы ты выиграл.