Читать книгу "Клавесин Марии-Антуанетты - Наталья Александрова"

– Кто?! – удивленно переспросил Старыгин.

– Вилен Револьдович, – повторила Татьяна. – Это у нашего завхоза такое экзотическое имя-отчество. Он здесь работает вообще чуть ли не со дня сотворения мира.

– А нельзя ли с этим Виленом Револьверовичем пообщаться? – Старыгин умоляюще посмотрел на Татьяну.

– Для тебя – все, что угодно, – согласилась та. – Хотя, честно говоря, не знаю, чем он тебе поможет. Говорю же – я внимательно обследовала все помещения дворца! Все предметы, которые представляют историческую или художественную ценность, я взяла на учет и внесла в подробный каталог.

Завхоз Вилен Револьдович обитал в сыроватом и темноватом дворцовом подвале. Сводчатые потолки подвала уходили вдаль, теряясь в мрачной полутьме.

Завхоз уставился на неожиданных посетителей поверх круглых очков, его густые кустистые брови полезли вверх, как у пожилого рассерженного скотч-терьера:

– Кто такие? По какому поводу?

Приглядевшись, он узнал Татьяну и пригласил гостей в свои просторные владения.

– Дмитрий Алексеевич – сотрудник Эрмитажа, – представила Татьяна сокурсника Старыгина. – Он интересуется историей нашего дворца, а поскольку вы здесь работаете дольше всех, он хочет с вами побеседовать.

– Побеседовать – это можно, отчего не побеседовать! – проговорил завхоз. – Могу и чаем вас угостить, а то какая же беседа без чая? У меня чай хороший, особенный, из старых запасов.

Он предложил гостям неказистые хромоногие стулья и повернулся к невысокому шкафчику, накрытому вытертой клетчатой клеенкой. На клеенке красовался новенький электрический чайник и стоял заварочный, фарфоровый, в синих с золотом узорах.

– Это точно, что я здесь дольше всех работаю! – проговорил завхоз, включая чайник в сеть. – Я тут еще при Сан Саныче работал, и даже при Пал Палыче…

– Это кто же такие? – поинтересовался Старыгин.

– Не знаете? – удивился завхоз. – Вот что значит – молодежь! Таких людей не знают! Сан Саныч – это директор статистического управления, которое тут прежде было, до этого дома международного. Солидный был человек, авторитетный! Пешком никогда не ходил, только на черной «Волге». Даже если в соседний дом нужно – непременно «Волгу» вызывал. Сразу видно – настоящий начальник, не нынешним чета! А Пал Палыч – этот еще раньше, до него работал, когда здесь институт научный был по вопросам оленеводства.

– А тот что – на оленях ездил? – поинтересовался Старыгин.

– Зачем на оленях? – Завхоз нисколько не удивился. – Олени – они к нашему климату непривычные и вообще в городе жить не любят. Пал Палыч, тот больше на «ЗИМе» ездил. Хороший такой черный «ЗИМ», просторный… сейчас таких не делают!

Чайник вскипел и отключился. Завхоз серьезно и основательно сполоснул заварочный чайничек, насыпал в него три ложки заварки и залил кипятком.

Уже при виде заварки в душе у Старыгина шевельнулось нехорошее предчувствие, а когда по комнате поплыл ядреный аромат свежезаваренного веника, это предчувствие превратилось в твердую уверенность: пить этот чай можно только под общим наркозом.

– Вот вы попробуете мой чай и скажете, что он куда лучше всякого импортного, какой сейчас продают! – хвалился завхоз, наливая чай в большие фаянсовые кружки. – Нынешние-то чаи, они никуда не годятся. В них ни вкуса, ни цвета, одно только и есть, что название да упаковка красивая. За упаковку и дерут немыслимые деньги. А у меня чай настоящий, краснодарский…

Чем завхозовский чай, безусловно, отличался, так это цветом. Цвет у него был почти черный, как будто Вилен Револьдович развел в заварочном чайнике целую банку гуталина. Да и вкус тоже был соответствующий, гуталиновый.

Старыгин пригубил подозрительный напиток, покосился на разговорчивого завхоза и осторожно отставил кружку.

– Что же вы не пьете? – коршуном вскинулся Вилен Револьдович, заметив этот маневр своего гостя. – Вы такого чая больше нигде не попробуете…

«И слава богу! – подумал Старыгин. – Вот уж без чего я точно сумею прожить!»

Вслух же он проговорил совсем другое:

– Хороший чай, крепкий… только сахару у вас не найдется? Я чай обычно с сахаром пью.

Он подумал, что сахар хоть немного отобьет привкус березового веника и разведенного гуталина.

– Сахар? – неодобрительно переспросил завхоз. – Сахар в чай класть – только вкус портить… да и вредно, уровень сахара в крови повышается… знаете, как говорят: сахар – это белая смерть! Ну, вы-то, конечно, человек молодой, вам об этом еще рано думать… ладно, хотите с сахаром – ваше дело.

Он поднял край клетчатой клеенки, которой был накрыт стол, и выдвинул ящик. Там у него стояла старенькая фаянсовая сахарница и пара запасных кружек.

– Ну, вот он, сахар! – проворчал Вилен Револьдович. – Кладите, если уж привыкли! Я сам-то сахар не употребляю, но на всякий случай запасец имею, мало ли, кто-то вроде вас придет…

– Постойте! – Старыгин уставился на выдвинутый ящик. – Что это у вас?

– Как – что? – удивился завхоз. – Сахар. Вы же просили сахар? Или уже передумали? Так это правильно, от сахара, молодой человек, один только вред…

– Нет, я не про это.

Старыгин бережно завернул край клеенки, опустился на колени и принялся ощупывать шкафчик завхоза.

– Дима, что ты там нашел? – осведомилась Татьяна, заглядывая через плечо Старыгина.

– Вилен Револьдович, можно вас попросить снять все со стола? – пропыхтел Старыгин, не поднимаясь с колен.

– А что такое? А в чем дело? Я не понимаю… – забеспокоился завхоз. – Это инвентарное имущество…

– Что?! – воскликнула Татьяна. – Неужели это он?

– Кто – он? – Вилен Револьдович покраснел, потом побледнел. – Ежели вы что, так я ничего, это вы напрасно! У меня одних благодарностей восемь штук! Я этим шкафчиком спокон веку пользуюсь… у него номер инвентарный имеется, так что все по закону… еще при Сан Саныче и Пал Палыче…

– Вас никто ни в чем не обвиняет! – заверил его Старыгин. – Только прошу вас, освободите стол! Я должен его внимательно осмотреть!

Завхоз засуетился и с помощью Татьяны убрал со стола чайник и чашки. Татьяна сняла клеенку и изумленно уставилась на открывшийся ее глазам предмет мебели.

Это был рассохшийся, перекосившийся шкафчик, местами прожженный сигаретами, местами покрытый пятнами от горячих стаканов и кружек. Дверцу шкафчика пересекала кривая трещина, ручки отсутствовали. Однако кое-где сквозь грязь и царапины просматривалась благородная фактура красного дерева, и сама форма шкафчика выдавала его дворцовое происхождение. При некотором воображении в нем еще просматривался намек на ампир.

– Неужели это он? – выдохнула Татьяна, молитвенно сложив руки.

– Если не ошибаюсь, это нижняя часть от того секретера! – подтвердил Старыгин. – Надо, конечно, провести сравнительный анализ древесины и декоративных мотивов, но на первый взгляд… конечно, потребуется профессиональная реставрация…