Читать книгу "Ставка на проигрыш - Оксана Обухова"

– Черт! – выругалась и начала хохотать. – Черт! Неужели я видела там себя?!

– Похоже? – усмехнулась я.

Инесса ничего не ответила и дважды, не поворачиваясь к зеркалу лицом, прошагала мимо шкафчика:

– Ну и ну! Неужели все так просто?! Я перепутала саму себя! Не узнала! Вот Макс обхохочется! – И в раже начала разоблачаться прямо передо мной. Потом вдруг опомнилась, булькнула: – Грязная юбка – такая гадость! – и умчалась в ванную.

А я осталась в комнате, обдумывая возникшее осложнение, поскольку хохотать Максиму Сергеевичу совсем не обязательно. И даже вредно. Супруги Марченко – народ общественно активный, и уже сегодня за ужином весь пароход будет так же хохотать.

А этого допустить категорически нельзя. Нельзя привлекать всеобщее внимание ни к забытой истории, ни к туалетам возле ресторана.

И когда довольная Инесса Львовна вышла из удобств, я изобразила серьезно-озабоченную мину и попыталась настроить собеседницу на менее мажорный лад:

– Инесса. Для меня очень важно знать, абсолютно ли ты уверена в том, что могла не узнать себя в зеркале?

– Зачем тебе это?

– Надо.

Но отвечать мадам не торопилась. Рассматривая меня с большим интересом, она уселась в кресло и задала встречный вопрос:

– А почему ты заставила меня переодеваться и не сказала сразу, зачем это нужно? – Усмехнулась. – Я чуть не подумала, что ты рехнулась…

– Я не хотела тебя подготавливать. Все должно было произойти, как тогда в ресторане. Исподволь, невзначай. Взгляд вскользь и никаких мыслей.

– А-а-а… Ловко. Признаюсь – ловко. А сейчас к чему не хочешь подготавливать?

– К некоторым домыслам.

– Они важны?

– Для меня – да.

– Потом объяснишь?

– Обязательно. Так ты уверена, что той ночью увидела свое отражение?

Но Инесса опять не ответила и задала вполне резонный вопрос:

– А кстати, откуда там зеркало взялось?

– Там такая же стеклянная дверца внутреннего шкафчика для уборщиц, – быстро проинформировала я и задрала вверх брови, ожидая ответа на мой дважды произнесенный вопрос.

– А-а-а, – продолжала тянуть мадам. – И кто ее открыл?

– Не важно. Ответь: ты уверена?

– На сто процентов? – стала вдруг серьезной Инесса. – Нет. Здесь другая обстановка, другое освещение…

– Но похоже?

– Очень! Если бы ты не начала расспрашивать, я бы даже не задумалась.

– То есть ты почти уверена?

– Да. Так в чем дело-то?

Я напустила на себя хмурости, закурила и, разгоняя дым ладошкой, произнесла:

– Мне не дает покоя возможный муж моей сестры. Я, в отличие от него, нисколько не изменилась, и он легко мог меня узнать.

– А если у него плохая память на лица? – неожиданно предположила Львовна.

– У мошенника? Плохая память на лица? Не смеши. Это у них как профнепригодность. Но вернемся к нашим баранам. Если он меня узнал, тогда почему не сошел сразу на берег?

– Ну-у-у… Может быть, у него здесь какие-то дела?

– Вот! Что-то он замыслил. И вот потому я тебя спрашиваю: ты уверена, что увидела в зеркале себя?

– Ты меня совсем запутала! Чего ты добиваешься?!

– Уверенности.

– В чем?!

– В том, что ничего плохого этот Стас-Тарас уже не сделает.

– А зеркало-то тут при чем?! – взмолилась Инесса.

– Вот смотри. – Я села на краешек кресла, положила обе ладони на стол и склонилась к бизнес-леди. Для пущей доверительности, так сказать. – Представь, что Тарас решил облапошить еще одну дурочку. На корабле. Но тут постоянно обретаюсь я, и он в сомнениях – узнала я его лысого или нет? То есть если он и облапошивает кого-то, то вполне секретно.

– В туалете за зеркалом, – проявила ядовитую догадливость мадам.

– А почему бы и нет? Где поймал, туда и затащил.

– Предположим. Кто-то ведь действительно заперся в туалете и открывать не захотел.

– А я о чем! Тут все о-о-очень подозрительно…

– Ну. А дальше что?

– Ходить по пароходу и предупреждать всех девиц направо и налево я не хочу.

– Почему?

– Инесса, – с укором протянула я, – тут целая компания девушек приехала личную жизнь обустраивать…

– Ага, – перебила меня Марченко, – с мошенником.

– А если аграрий – честный человек?! Если я ему за просто так, за здорово живешь, всю личную жизнь под откос пущу?! Не-е-ет, в этом деле торопиться нельзя. Тут тонкость нужна, деликатность.

– И откуда ты ее возьмешь? – заинтересовалась Львовна. – Деликатность эту.

– Рожу терпением. Ведь пойми! Ну замечу я, что какая-то девушка на Тараса с нежностью поглядывает, подойду к ней с предупреждением…

– А это не он.

– Да. У них любовь может быть, а тут я с грязными сапогами. Нельзя так.

– Согласна, – кивнула Инесса. – В чужие отношения лучше не вмешиваться. Так что предлагаешь?

– Молчать. Пока сестра не опознает своего Стаса, молчать.

– Это ты так о попугаихах беспокоишься? – усмехнулась вдруг Марченко.

– Попугаихи тоже люди. Они сюда женихов ловить приехали, а тут я – караул, мошенники! Где же женская солидарность, спрашивается?

– И чего тебе, солидарная моя, от меня понадобилось?

– Сфотографировать Тараса и молчать.

– Даже с Максом?

– Даже с ним. Приедешь домой, успеете нахохотаться.

– По рукам, – согласилась Инесса. – Молчу, как замороженная треска. Запьем договор мартини?

Из каюты номер четыре я вышла душевно измочаленная, как половая тряпка. Добрела до своих апартаментов, прижалась спиной к двери и усмехнулась. Что называется – наворотила. Так долго и самозабвенно я не врала даже в детском саду. Сестра Марина, подлый муж, пропавшее наследство…

Но что мне оставалось делать?! История «белой дамы» уже ушла в народ (к подполковнику Огурцову), и не разобрать ее досконально я просто не имела права. Ведь как-никак людей запутала!

А просьба с фотографией «сбежавшего мерзавца» – это вообще бонус: призовая игра для начинающих разведчиков. Если уж городить огород, то масштабно, так сказать, используя ситуацию по максимуму.

Хотя… следует вспомнить, что возможности я все-таки использовала не до конца. Помимо фотографии Тараса мне еще мистер Эндрю надобен…

Но приходилось выбирать. Ведь не скажешь же Инессе Львовне: что-то секретарь лорда больно на сбежавшего мужа моей сестрицы похож?! В подобном разрезе даже искренняя детская ложь не прокатит!