Читать книгу "Дочь палача - Оливер Петч"

Несмотря на ранний час, к пашням, что ромбами расположились со стороны реки, тащились первые крестьяне. Сгорбившись и выдыхая облачка пара, они тянули по еще мерзлой земле плуги и бороны. Некоторые из крестьян запрягли волов и теперь с руганью гнали их перед собой. Из Пастушьих и Речных ворот выезжали первые торговцы, загрузив на повозки клетки с галдящими гусями и визжащими поросятами. Усталые плотогоны закрепляли бочки на плоту прямо под мостом. В пять часов ворота снова открыли, и теперь город оживал.

Перед своим домом за городскими стенами стоял, наблюдая за утренней суетой, Якоб Куизль. Он покачивался из стороны в сторону, в горле у него першило. Снова поднес кружку к пересохшим губам, только чтобы в очередной раз убедиться, что она опустела. Он выругался и отбросил ее в кучу навоза, так что перепуганные куры захлопали крыльями и принялись кудахтать.

Тяжело ступая, Якоб поплелся к пруду в тридцати метрах от дома. У камышей скинул одежду и, зябко поежившись, встал на берегу. Потом коротко выдохнул и решительно нырнул с мостика.

Холод, словно иглами, пронзил все тело и на долю мгновения лишил сознания. Однако это помогало ему вернуть ясность мысли. После нескольких мощных гребков отпустила тяжесть в голове, исчезла сонливость. Якоб снова чувствовал себя бодро и свежо. Он знал, что это продлится недолго, и совсем скоро тело нальется свинцовой усталостью. Но от этого можно избавиться, если выпить еще.

Куизль пил всю ночь. Начал с вина и пива, а ближе к рассвету принялся за настойку. Он то и дело заваливался на стол, но каждый раз поднимался и заново наполнял кружку. Анна Мария несколько раз заглядывала в заполненную дымом кухню, но она знала, что не в силах помочь мужу. Такое случалось время от времени. Жалобы ни к чему не приводили, от них муж лишь свирепел и напивался еще больше. Поэтому она его оставила, зная, что скоро это пройдет. Так как палач пил всегда в одиночестве, мало кто из горожан знал о его периодических запоях. Однако Анна Мария могла точно предсказать, когда начнется следующий. Хуже всего было, если предстояла казнь или пытка. Иногда, погруженный в кошмары, Якоб кричал в бреду и царапал ногтями по столу.

Могучее тело позволяло Куизлю выпить невероятно много. Однако в это раз хмель, похоже, не желал выходить из крови. В очередной раз переплыв маленький пруд, палач почувствовал, как им снова овладевает страх. Он вылез на деревянный мостик, быстро влез в одежду и направился обратно к дому.

На кухне он стал рыться по шкафам в поисках выпивки. Ничего не найдя, двинулся в комнатку к шкафу со снадобьями. В левом верхнем ящике он отыскал склянку, в которой плескалась ядовито-зеленая жидкость. Куизль ухмыльнулся. Он знал, что настойка от кашля состояла по большей части из спирта. А травы в ней при его нынешнем состоянии пойдут лишь на пользу. Особенно снотворный мак — поможет успокоиться.

Палач запрокинул голову и стал медленно капать жидкость на высунутый язык. Он хотел насладиться каждой каплей крепкого настоя.

Его прервал скрип двери на кухню. Там стояла жена и терла заспанные глаза.

— Снова пьешь? — спросила она. — Уж никак не перестанешь…

— Отстань, женщина. Мне это необходимо.

Он снова поднес ко рту пузырек. Потом вытер рот, прошел на кухню и взял со стола хлебную корку. Его вчерашний обед так и остался нетронутым.

— К Штехлин? — спросила Анна Мария. Она знала, какая тяжкая работа ждала ее мужа.

Палач покачал головой.

— Не сейчас, — сказал он с набитым ртом. — После обеда. Господам сначала надо посоветоваться, как быть с хранилищем. Теперь и без того есть кого допрашивать.

— Тебе и их придется?..

Якоб сухо засмеялся.

— Сомневаюсь, что к бригадиру Фуггеров позволят подойти с каленым железом. Да и к Георгу Ригу. Его каждый здесь знает, есть кому заступиться и за него.

Анна Мария вздохнула.

— Всегда одним только бедным достается.

Якоб гневно ударил по столу, так что кружки и бутылки опасно задребезжали.

— Преступникам достается, а не беднякам! Преступникам!

Жена подошла сзади и положила руки ему на плечи.

— Ты не в силах ничего изменить, Якоб. Пусть все идет своим чередом.

Куизль недовольно стряхнул с себя ее руки и принялся ходить по комнате из угла в угол. Он всю ночь ломал голову над тем, как можно избежать неизбежного. Придумать ничего не удалось. От выпивки мысли притупились, стали тяжеловесными. Выхода не было, в полдень ему придется пытать Марту. Если он не придет, его лишат должности, прогонят с семьей из города, он вынужден будет зарабатывать проезжим цирюльником или просить милостыню.

А с другой стороны… Марта Штехлин дала жизнь его детям, и он не сомневался в ее невиновности. Как можно пытать эту женщину?

Он остановился в комнатке возле шкафа. Сундук рядом стоял открытым, в нем Якоб хранил самые важные книги. Сверху лежал немного пожелтевший и потрепанный травник греческого врача Дискорида. Древний труд, до сих пор не потерявший своей ценности. Поддавшись внезапному порыву, палач взял книгу и принялся листать. Как и раньше, он подивился рисункам и заметкам, в которых врач с удивительной точностью описал сотни растений. Ни один листик, ни один стебелек не остались без внимания.

Неожиданно Якоб остановился, пальцы заскользили по каким-то строкам, он начал что-то бормотать. Наконец губ его растянулись в ухмылке. Он ринулся на улицу, на ходу прихватив шляпу, плащ и мешок.

— Ты куда? — закричала жена ему вслед. — Возьми хоть хлеба немного!

— Потом! — откликнулся он уже из сада. — Разожги печь, я скоро вернусь!

— Но, Якоб…

Однако он, похоже, ее больше не слышал. В ту же минуту по лестнице спустилась Магдалена с близнецами. Барбара и Георг зевали. Их разбудили крики и топот отца. Теперь они хотели есть.

— Куда ушел отец? — спросила Магдалена, протирая спросонья глаза.

Анна Мария покачала головой.

— Не знаю, в самом деле, не знаю, — ответила она, наливая молоко для малышей в горшок над очагом. — Полистал травник, а потом как угорелый выскочил на улицу. Наверное, что-нибудь по поводу Штехлин.

— Штехлин?

Сонливость как рукой сняло. Магдалена посмотрела вслед отцу. Тот уже скрылся за ивами у пруда. Без лишних раздумий она схватила оставшийся кусок хлеба и бросилась за отцом.

— Магдалена, стой! — закричала ей мать.

Увидев, как дочь стремительными шагами пустилась к пруду, она лишь покачала головой и вернулась к детям, бормоча:

— Вся в отца… Как бы беды не случилось…

Симона разбудил стук в дверь его спальни. Он услышал его еще во сне. Теперь, открыв глаза, понял, что ему не приснилось. В дверь на самом деле стучали. Он посмотрел в окно — снаружи еще стояли сумерки. Симон потер заспанные глаза. Он не привык, чтобы его будили так рано, и просыпался обычно не раньше восьми.