Читать книгу "Похищение «Черного Квадрата» - Валерий Гусев"

Договориться с Симаковым было совсем не трудно. Тот сразу же согласился. Все разведал, разнюхал, несколько раз побывав в музее, и взялся за дело. Он привлек к нему Игоряшку, который в его фирмах служил для усмирения особо настойчивых клиентов, совмещая это для прикрытия с работой на стройке, и поручил ему найти подходящего пацана, который мог бы провести ночь в сундуке вместе с украденной картиной. Причем заметить утром пропажу было нереально: как я уже говорил, картина на ночь завешивалась холстом, чтобы на нее не садилась пыль и не губила краски.

Подходящий пацан нашелся быстро. Нужно было только обеспечить его отсутствие дома на время проведения операции. Но и тут все сошлось — родители на гастролях, а бабке задурить голову нетрудно. Игоряшка предложил ей, чтобы Ростик пожил у него несколько дней: «Я за ним пригляжу, а то разбаловался пацан — дальше некуда. И уроки буду проверять». Бабушка с радостью согласилась. Но в самый ответственный момент, вопреки ее надеждам, наш Алешка и ее Ростик нашли друг друга и общий язык. Алешка открыл Ростику глаза, и они блестяще провели операцию.

А насчет Олиных родителей папа сообщил очень приблизительно. Он сам еще не все знал. А может, не хотел пока говорить.

Олины родители тоже попались на удочку Симакова. Но не случайно, как другие бедолаги. Симаков пронюхал, что они собираются в отпуск, и навел на них свою красавицу жену. Которая, кстати, частенько помогала ему привлекать клиентов.

Мальвина обаяла их и вскружила голову тем, что уговорила мужа организовать им поездку в Европу за смешные деньги.

Оказавшись где-то в Париже, без денег и обратного билета на самолет, они грустно сидели на скамейке под легким французским дождиком, положим, на каком-нибудь бульваре Сен-Мишель.

Положение безвыходное. Они сидят, прижавшись друг к другу, промокшие, на мокрой скамье, жалкие и несчастные. Как воробушки в холодную пору.

И тут как в сказке — тормозит рядом с ними роскошный «Пежо». Распахивается дверца, и прямо под дождь выходит высокий и полный, улыбающийся во весь рот мужчина. Похожий на старинного купца. Он в костюме-тройке, по жилету бежит золотая часовая цепочка, на пальцах сияют золотые кольца, а во рту — золотые зубы.

Это и есть «дорогой господин» Алтынский.

— Ребята! — громогласно трубит он, распахивая объятья. — Я слышу русскую речь! Да неужели! Вы из России! Я счастлив! Я так скучаю по родине! А что вы такие грустные? Кушать хочется? А ну в машину, бегом! Дамочка, вашу ручку!

Далее — ресторан. Застольная беседа.

— Ерунда! Это не проблема! Все сделаем! Все схвачено! В наших силах! Жить негде? Как я рад вас видеть! Вас устроит на первое время вилла под Парижем? Я все равно там не живу. Да хоть сейчас!

Далее — вилла. За высоким забором, с проволокой и сигнализацией, с охраной.

— Живи — не хочу! Располагайтесь! Ваня — это мои дорогие гости. Отвечаешь за них головой. Давайте, ребятки, ваши паспорта, справлю вам билеты на родину. Как я вам завидую! Никаких благодарностей! Вот приеду в Москву — ответите русским гостеприимством. Давайте паспорта, поехал!

Вот и все. С виллы не выберешься. Охранник Ваня глаз не спускает. Да и куда бежать без паспортов, без копейки французских денег…

Вот гадина! — высказался Алешка.

Батюшки! — ахнула мама. — Время! Дима! Ты так и не вымыл посуду? Заслушался? Быстренько по рабочим местам!

Пап, ну все-таки, — попросил Алешка. — А зачем она приходила?

Ну… поговорить… о тебе.

И что она сказала? — живо заинтересовалась мама. — Похвалила?

Очень, — обрадовал ее папа. — Она сказала, что Алик — да, да, Алик! — очень хороший, добрый, способный, честный человек. И что Сеня — тоже очень хороший, добрый, способный и честный человек. И губить его жизнь в расцвете карьеры — жестоко и неразумно.

Сеня — это сам Симаков? — догадалась мама. — Ну и семейка!

Примерно то же сказала мне о нас Татьяна Львовна, — сообщил папа и рассмеялся.

Глава XV

НЕРАБОЧИЙ ДЕНЬ

Суббота в нашей школе — нерабочий день.

— Махнем в Малеевку? — предложил Алешка.

— Не глядя! — согласился я.

Алешка зачем-то захватил фотоаппарат, и мы помчались к метро. А через час уже шли к поселку по палым листьям. За эти дни они уже утратили свои ярко-желтые тона, побурели и потемнели. И не шуршали под ногами, а влажно чавкали. Только на некоторых деревьях листья пламенели, как маленькие флаги. И звенели под ветром.

Бабушки Светы дома не было, она ушла попасти Зойку на последней в этом году осенней травке.

Оля нас встретила радостно. И было видно, что это искренне. Мы прямо на ходу рассказали ей последние новости. И надо сказать, что известия о родителях порадовали ее гораздо больше, чем папино обещание устроить ссуду в банке.

Кстати, о картине, — сказала Оля, — надо вернуть ее на место.

И объявить благодарность бессонному Васе, — сказал я. — За бдительность.

Мы так и сделали. Оля вытащила из сундука картину, и мы пошли в музей.

Здравствуйте, Василий, — сказала Оля. — Привет, Абрек. Мы хотели немножко прибраться после вчерашних гостей и полюбоваться на картину моего дедушки.

Это можно, — зевнул Вася, распахивая дверь. — Прибирайтесь, любуйтесь. Заходите.

Первое, что нам бросилось в глаза в избе, — это сундук. Потому что мы сразу подумали, каково было в нем Ростику. Он пролежал в нем всю ночь.

(Правда, потом Ростик сказал, что всю ночь проспал на печке, потому что Вася так храпел, что можно было без опаски покинуть сундук и вовремя вернуться в него.)

Мы в самом деле прибрались. Сняли, кстати, лишние книги с полки, чтобы не вызывать лишних вопросов, а потом Оля, подмигнув нам, встревоженно позвала:

Василий!

Ну чего? — Мы услышали, как он спрыгнул с кровати.

Ты никуда не уходил? — в голосе Оли было столько тревоги, что я подумал: может, ей лучше стать не балериной, а драматической актрисой?

Вот еще! Куда ж тут пойдешь?

А где картина, Вася? — трагическим шепотом спросила Оля и трагическим жестом отбросила на мольберте холст.

Вася вытаращил глаза. Подошел поближе. Потрогал пустое место. Повернулся к нам.

— Сперли! — выдохнул он. — Вот беда-то! И вдруг лицо его озарила широкая улыбка.

Он хлопнул себя по коленям, захохотал:

Во здорово! Уйду теперь отсюда. Опух от бессонницы.

Да нет, Вася, — вздохнула вся «почерневшая» от горя Ольга. — Так просто теперь отсюда ты не уйдешь.

Сказанула! — хихикнул Вася.

Сказанула, — повторил я ледяным голосом, в котором все-таки ощущались сочувственные тона. — Сказанула… Эта картина, Вася, стоит миллион баксов.