Читать книгу "Тигр в камуфляже - Лев Пучков"

— Тебя обозвали КОЗЛОМ! — Светозар на миг затормозил движение и прислушался. Убедившись, что буйнопомешанный обратил на него внимание, Пульман продолжил:

— Дядя! Один дебил обозвал тебя козлом! Да, вонючим козлом…

Некогда Светозар отбывал срок за уличную драку — тогда он был признан вполне вменяемым, хотя психическая ущербность его с той поры отнюдь не прогрессировала, оставаясь на прежнем уровне. Теперь в его помутненном сознании вдруг всплыла полученная в зоновский период прочная установка на обязательную реакцию уважающего себя зека, подвергшегося столь тяжкому оскорблению.

— КТО?!!! — дико вскричал Светозар, выпучив глаза и опустив топор — первоначальный объект расправы вдруг утратил свежесть и стал куда менее значимым, чем вновь объявившийся — гипотетический обзыватель-хамло, которого следовало немедля наказать самым жесточайшим образом. — Иде он?!!

— Пошли покажу. — Пульман трусцой припустил к выходу из столовой, маня за собой сумасшедшего. — Он на кухне гасится, сволочь! Говорит, что тебя и в рыло не ощущает!

Рыча от нетерпения, Светозар ломанулся на кухню, наступая на пятки маленького поводыря. С маршевой скоростью миновав варочный цех, Пульман сориентировал Куньдякина, указав на запертую дверь кладовой и заговорщицки подмигивая:

— Он там — в холодильник залез. Смеется над тобой, дядя! Ой как смеется, сволочь…

Издав очередной нечеловеческий вопль, Светозар тремя сокрушительными ударами уничтожил замок и, ворвавшись внутрь кладовой, распахнул настежь дверь промышленного холодильника. В камере мирно покоилась умерщвленная двенадцать часов назад здоровенная свинья, частично осмоленная и плохо выпотрошенная — дурдомовский обед назавтра. Свинская морда щерилась на Светозара издевательским оскалом, хитро прищурив мертвые глазки.

— ООООАААААрррр!!! — дико заорал Куньдякин и, ухвативши за окаменевшее ухо, с трудом выпростал наружу замороженную тушу вместе с оцинкованным лотком. С шумом рухнув на кафельный пол, свинина больно ударила Светозара по лодыжке, отчего ярость его удесятерилась.

— Так ты еще и лягаться, пидер!!! — задушенно прохрипел больной, заходясь от ненависти, и молча бросился на тушу примерно так же, как и в столовой, утробно хекая при каждом мощном ударе топора.

Я полагаю, не надо напоминать, что мороженое мясо плохо поддается разделке — это аксиома. Ударно потрудившись минут десять, Светозар расчленил свинью на несколько частей, бросил топор и сел в углу, удовлетворенно облизывая закровевшие ладони, умиротворенно приговаривая:

— Довыепывался, мудила! Ха! Мужика козлом обзывать…

В таком неопасном состоянии его приняли в нежные объятия поджидавшие у дверей кладовой санитары и аккуратно водворили в палату, не нанося обязательных в таких случаях физических оскорблений.

После этого случая за молодым врачом прочно закрепилась репутация знатока идиотской души и миротворца. А для себя Пульман сделал очень важный вывод: каким бы опасным и неуправляемым ни казался объект воздействия, всегда можно найти к нему соответствующий подход — необходимо только в нужный момент оказаться в надлежащем месте и проявить некоторую сноровку…

К тому моменту, когда наш новоявленный Вольф Мессинг вступил на тернистую тропу личной войны с существующим порядком вещей, криминальный мир Ложбинской области был представлен различными структурными категориями, из которых Пульмана заинтересовала одна — «новая» братва, которая правила бал в городе и окрестностях, точнее, две ее составляющие: группировки Центрального и Левопупыревского районов.

Группировка Центрального района, самая многочисленная и хорошо организованная, насчитывала что-то около 80 «быков» и состояла из шести «бригад», но именоваться в официозе группировкой отчего-то не желала, а по-прежнему обзывалась «Центральной бригадой» — очевидно, братве льстило суровое и прекрасное словосочетание, позаимствованное у идеологов коммунизма.

Бригада имела хороший кусок «земли» и вроде бы не имела оснований жаловаться на жизнь — она контролировала железнодорожный и автовокзалы; восемь приличных кабаков; центральный рынок; пару десятков забегаловок и все торговые учреждения частного характера, находящиеся в Центральном районе.

Руководил группировкой некто Алексей Анисимов по кличке Вовец — долговязый могучий мужычара лет сорока с избитым оспой печальным лицом профессионального киллера. Замечателен сей экземпляр был тем, что имел нестандартное чувство юмора, балансирующее на грани непонимания его окружающими; умненькую и миловидную дочь-хромоножку — вечную свою боль и невысказанную печаль (по дурости великой взял ее разок в младенчестве на «стрелку», где какой-то психопат прострелил ребенку правую коленную чашечку).

Психопата потом собирали по кусочкам, но лучше никому от этого не стало — Аленка на всю жизнь осталась калекой. Помимо вышеперечисленного, Вовец имел приличное состояние, сопоставимое с губернаторским, а вот жены не имел — застрелил под горячую руку парочку благоверных в незрелые годы, и теперь никто из прекрасных дам не желал повторить их участь. А еще Вовец имел странноватую на неискушенный взгляд свиту: его постоянно окружали несколько могучих атлетов с удивительной антропометрией, способных гнуть ломы и без особого труда рвать цепи. Несомненным достоинством бригадировой свиты являлось патологическое бесстрашие и феноменальная преданность хозяину. Эти два качества с лихвой компенсировали малю-ю-ю-сенький недостаток, присущий каждому представителю ближнего окружения Вовца: атлеты были ярко выраженными дегенератами и в свое время длительный период провели в небезызвестном вам приютненском дурдоме, где их с переменным успехом пытались привести в божеский вид.

Какими мотивами руководствовался Вовец, окружая себя уродами, никто интересоваться не рисковал. У всех на памяти был случай, когда один из залетных «смежников», не владеющий обстановкой, в процессе шумного застолья под пьяную руку зло посмеялся над кем-то из бригадировой свиты. Смежника никто более не имел счастья лицезреть в Ложбинске, а спустя три месяца после его исчезновения кто-то из братвы, ездивший по делам в суверенную Мордовию, под большим секретом сообщил узкому кругу соратников, что, оказывается, нетактичный смехуян отчего-то вдруг заделался пациентом Саранской психиатрической больницы, куда его поместили с многообещающим диагнозом: маниакально-депрессивный психоз, обусловленный непроходящим паническим страхом перед насильственным групповым актом анального секса. Такие вот страсти.

Сам же бригадир свою странную приверженность к идиотскому контингенту объяснял очень просто.

— Моя палата номер шесть… — ласково говаривал, бывало, Вовец, поглаживая по квадратным шишковатым черепам своих атлетов, радостно гыкавших в ответ и пускавших слюни в припадке щенячьей преданности. — Эти никогда не предадут и спину прикроют. Любого за меня порвут — как звать не спросят…

Левопупыревская группировка была вдвое меньше по численности, нежели Центральная бригада, — район, входящий в зону ее ответственности, был также во много раз меньше по площади, чем Центральный. Особенность данной территории заключалась в том, что на ней располагалась обширная зона отдыха: два парка с аттракционами, закусочными-бистро и павильонами игровых автоматов; речной вокзал с двумя лодочными станциями, а также китайская община, именуемая в простонародье Шанхаем.