Читать книгу "Выживший - Джеймс Фелан"

Но это не я защищал и предостерегал девчонок: это Фелисити, закрывая ворота, просила меня быть осторожнее.

По ступенькам я вышел на Пятую авеню и направился на юг, к Калебу. Рюкзак брать не стал: только положил в карман куртки пистолет. Выпало много снега, ноги вязли, идти было тяжело.

Неужели охотники действительно так хорошо организованы, как рассказывает Калеб? Неужели они на самом деле научились выслеживать и загонять добычу, сбиваясь в группы? Научились звать других, когда находили пищу? Может, они вели себя так только по ночам, поэтому я ни разу не видел ничего подобного? Я знал, что они способны гнаться за жертвой, но выслеживать?

Возле книжного магазина все было усеяно следами, а у центрального входа, которым пользовался Калеб, снег был почти полностью вытоптан. Ноги у меня стали как ватные.

26

В панике я замолотил по дверному стеклу. Солнце стояло в зените и, яркие лучи, отражаясь от зеркально–черной поверхности, слепили до слез. Я вертел головой, пытаясь защититься от беспощадного солнечного света, по вискам тек пот. Раздался какой–то звук: я повернулся и — слава богу! — увидел Калеба. Он наблюдал за мной через один из глазков, оставленных в закрашенных окнах. Калеб открыл дверь и, улыбаясь во весь рот, сгреб меня в охапку.

— Что случилось? — спросил я, показывая на следы борьбы возле входа и кровь на дверях. Неужели я приводил к друзьям охотников?

— Приходили прошлой ночью, — совершенно спокойно ответил он, будто речь шла о погоде.

— Сколько их было?

Я осмотрелся: тел не было, но здесь явно недавно шла борьба, валялись какие–то обломки, непонятные куски…

— Достаточно. — Калеб произнес эти слова так, что стало ясно: тема закрыта. И сразу переключился на меня: — Ты как? Что–то вид у тебя неважный.

— В порядке.

Я присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть кровавые следы.

— Как они открыли дверь?

Калеб пожал плечами, почесал в затылке. Я был комком нервов, а он — воплощением спокойствия.

— Когда стемнело, в дверь постучали. Я решил, что это ты.

— Они постучали в дверь?

— Да. А я, болван, открыл, даже не проверив.

Я сглотнул слюну, стало трудно дышать.

— Их было четверо. Знаешь эти, с засохшей кровью вокруг рта, — продолжил Калеб и пальцем быстро обвел губы.

Я смотрел на его перевязанные руки.

— А, пустяк! — сказал он, поймав мой взгляд. Они на меня кинулись, но я успел захлопнуть дверь. Они бы, наверное, прорвались внутрь, но я взбежал по лестнице на террасу и стал бросать вниз сковородки, кастрюли, какие–то тарелки. А когда они чуть отошли, взялся за помповую винтовку.

— Дерьмово!

— И не говори. А главное, не понимаю, как они догадались, что я внутри — они ведь точно не следили за мной, я уверен.

— То есть, ты хочешь сказать, что они запомнили?

— Никто ни разу не видел, как я вхожу сюда.

— Может, нашли по следам?

— Я старался не следить, да и снег выпал. Мне кажется, это те, что гнались за нами.

— Шутишь?

— Нет. Понимаешь, кроме этих, больше никто не видел, как я вхожу или выхожу. Говорю тебе, они умнеют с каждым днем. — Судя по всему, Калеба злил наш разговор. Он раздраженно сказал: — Я не понял, ты заходишь или нет?

— Да, только…

Я не смог договорить: вдруг стало нечем дышать, во рту пересохло, к лицу прилила кровь, навалился кашель. Я отшатнулся от двери и двумя руками оперся о капот помятой машины. Постепенно я откашлялся и снова смог нормально дышать. Я поднял голову и глянул сквозь лобовое стекло: в салоне машины сидели люди — семья, родители и дети — и смотрели прямо на меня мертвыми, замерзшими взглядами.

Я бегу пустыми улицами Манхэттена. Яркое зимнее солнце греет спину. Сворачиваю за угол и попадаю в мир теней, останавливаюсь: впереди опасность, невидимая, но осязаемая. Кажется, что передо мной темный туннель, а за спиной свет. Здесь много снега, почти по колено. Я хочу вернуться, но они гонятся за мной, они все ближе и ближе. Им нужна добыча, и они не остановятся. Им нужен я, то, что внутри меня — медлить нельзя, каждое мгновение приближает смерть. Дурацкий конец жизни — умереть вот так, жестоко, бессловесно. Выбора нет. Я бегу, несусь вперед.

Несусь мимо черных разбитых витрин. Кажется, за спиной слышен топот ног, но я хочу верить, что это всего лишь стук моего собственного сердца. Такой скорости я долго не выдержу.

В следующее мгновение я внутри какого–то здания: в огромном вестибюле некогда роскошного отеля. Ноги скользят на покрытом толстым слоем пепла мраморном полу и я, чтобы не упасть, хватаюсь за перевернутое кресло.

В пустом помещении громким эхо разносится мое дыхание. Это здание, как и многие другие, выстояло во время атаки, но его выжег, выпотрошил изнутри странный огонь, разбив стекла и превратив шикарный интерьер в руины.

Я снова на улице. Здесь тихо, нет машин. Через дорогу пролегли длинные тени от небоскребов, и она напоминает мне улыбку выщербленного рта.

Я останавливаюсь: только на секунду, чтобы перевести дух, сообразить, что делать дальше. Слышу крик преследователей и снова срываюсь с места. Надежда только на одно: я найду надежное укрытие прежде, чем упаду без сил.

И я бегу — бегу еще три квартала. Наконец, обессилев, останавливаюсь за очередным поворотом. Здесь холодно, сюда не проникают солнечные лучи. Я тяжело дышу, согнувшись и опершись руками о колени. В ушах бешено стучит пульс. Я слышу только этот безумный стук: кажется, сердце вот–вот выдаст отведенные ему на всю жизнь удары и остановится. Изо рта и носа валит белый пар — на каждом выдохе, каждом бешеном ударе сердца. Хочется лечь, отдохнуть, прийти в себя до того, как они настигнут меня. Ведь рано или поздно это все равно случится, я знаю. И еще, я знаю, что от смерти человек бежит так, как нельзя бежать на самом деле, бежит, выкладываясь на полную. Ведь если на кону жизнь — иного выбора нет. Только бежать! Бежать вперед!

Вокруг было почти полностью темно. Виски пульсировали болью. Голова кружилась.

— Джесс…

Я повернул голову. Калеб с бутылкой воды в руке сидел рядом с диваном, на котором я лежал. Он обеспокоенно смотрел на меня.

— Привет, Калеб, — поздоровался я. Голос охрип. Я должен был срочно что–то спросить у него, но никак не мог вспомнить, что именно. Я попытался сесть, но резко подступила тошнота, и комната каруселью завертелась перед глазами.

— Привет, дружище, — ответил Калеб, поднося к моим губам бутылку с водой. Я медленно сделал пару глотков — и он убрал бутылку. Я старался спокойно, глубоко дышать, чтобы хоть как–то избавиться от панического страха, овладевавшего мной безо всяких видимых причин.

Что–то не дает мне покоя, что–то нужно срочно решить…