Читать книгу "Убийство арабских ночей - Джон Диксон Карр"

– Вы запоздали, – ткнул он в мою сторону губной гармоникой. – Почему вы тут болтались без дела и с кем разговаривали? Нам пора приниматься за работу. Черт побери, вы опоздали, и у нас осталось всего полчаса. Идите сюда. Скорее!

Его поведение теперь изменилось и носило возбужденный характер, в котором, как мне показалось, не было никакой необходимости, ибо его можно было принять за плохое воспитание. Двигался он с легкостью и подвижностью, даже странными для человека его возраста.

– Примите мои искренние сожаления, мистер Уэйд, – с изысканной вежливостью обратился я к нему, – если моя небольшая неточность доставила вам какие-то неудобства. Признаюсь, я надеялся, что наша первая встреча будет носить более теплый характер.

С той же легкостью, что-то пробормотав про себя, он пересек комнату и устроился за большим столом. Я заметил, что перед ним лежала какая-то маленькая книга, а рядом с ней стояла пепельница, полная окурков, один из которых, лежавший на краю, еще дымился. Небрежно сунув его в рот, что могло угрожать его выдающимся усам, он показал пальцем на одну из страниц книги.

– Да-да, – сказал он. – Я не собирался обижать вас, но это дело должно пройти как можно лучше.

До меня, сэр Герберт, не дошел зловещий смысл слова «дело»; взгляд моего хозяина внезапно стал строгим и угрожающим, и он произнес следующие слова по-арабски: «Иа онба-ши ирга'енте би'д-деуртена 'л ва кол л'иль юзбаши хикнадар эль-имдадиях ягги хекна бильгхар!» Что, если слух не обманывал меня, значило следующее: «Мчись назад, капрал, и скажи капитану, чтобы он на рысях шел на подмогу!»

Мне оставалось только молча глядеть на него.

– Мой дорогой сэр, – наконец отозвался я, – вас кто-то ввел в заблуждение. Я не военный и никогда не был…

– Не та страница, – резко сказал этот чудной человек. Яростно попыхивая сигаретой, он склонился над книгой. – Эта чертова грамматика, – прошу прощения, сэр Герберт, но я стараюсь быть предельно точным, пусть даже мне это и неприятно, – эта чертова грамматика никуда не годится. Спешиться и открыть огонь! В седло – и перестроиться! Второму эскадрону прикрыть левый фланг! Не то. Конечно, очень вдохновенно и волнующе, но вести светский разговор довольно трудно. Ага, вот оно! – Что-то пробормотав про себя, он снова уставился на меня пронизывающим взглядом и спросил по-арабски: – Скажи, друг, знаешь ли ты лавку Гасана, золотых дел мастера, что рядом с полицейским участком, которую ограбили прошлой ночью? Отвечай по-английски.

На секунду мне показалось, что забрезжил какой-то свет.

– Не потому ли, что вас ограбили, мистер Уэйд, – спросил я, – вы пребываете в таком возбужденном состоянии? В таком случае я вас охотно понимаю. В каком городе находится лавка Гасана, золотых дел мастера?

– Не важно, в каком городе, – не без раздражения ответил мой хозяин. – Понимаете ли вы, что я говорю, – вот в чем дело! Превосходно. В любом случае Сэм проверит вас – Сэм Бакстер изображает персидскую шишку, напялив эту шляпу из мюзик-холла, – вы уже с ним говорили, когда появились здесь, а Сэм просто потрясающе булькает по-арабски. Что касается меня, могу со всей серьезностью заверить, что со мной все оки-доки.

Мне постоянно приходится делать над собой усилие, сэр Герберт, чтобы точно воспроизводить по памяти тот удивительный и грубый поток слов, который с пугающей меня непринужденностью исходил из уст уважаемого ученого. Словно ветхозаветный патриарх вдруг пустился танцевать джигу. Но все мое предыдущее уважение и преклонение было смыто, как волной, следующими словами моего хозяина, который, величественно поднявшись с кресла, с грохотом ударил кулаком по столу.

– Все в порядке, кроме одной вещи! – заорал он. – Где ваши бакенбарды?

– Бакенбарды? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Тьфу, пропасть! У вас должны были быть бакенбарды! – завопил он тоном, из которого я понял, что хозяин находится в крайней степени раздражения. – Хоть кто-нибудь слышал об ученом из Азии без бакенбардов? Господи, да в Британском музее есть старик, который отрастил их до колен. «Положа руку на сердце, заверяю вас, Лаутон, мой мальчик, что такого бобра вы могли встретить только в зоопарке Уипснейд».

– Но я не ношу бакенбарды.

– Знаю, – терпеливо согласился мой хозяин. – Вот поэтому-то я и сетую. Но вы должны были обзавестись бакенбардами. Хотя, – воскликнул он, словно его внезапно осенило, – хотя вот… возьмете мои!

Еще через несколько секунд, сэр Герберт, пришел конец моему ослеплению и я с сокрушением увидел то, что предстало передо мной в этом дьявольском логове. Тем не менее я потерял дар речи и способность логично рассуждать, когда увидел, как пальцы моего хозяина скользнули по скулам. Он пересек комнату и открыл двери, за которыми размещался небольшой туалет. Глядя в зеркало над рукомойником, он аккуратно снял со скул и челюстей бакенбарды, которые держались с помощью какой-то клейкой субстанции.

– Сидите на месте, – приказал он, – а я их вам прилажу.

Он снова смочил бакенбарды, которые оказались лучшим театральным реквизитом; можно было ручаться, что они обманули бы самого Шерлока Холмса…

– Откровенно говоря, я так и не мог решить, цеплять ли мне их, – услышал я, – ибо мне не нравилась сама идея. Как вы понимаете, сегодня вечером я должен играть роль старика – самого Джеффри – поскольку, естественно, мы с ним похожи. Но Ринки Батлер всегда пересаливает, и на тот случай, если жертва заметит, что я куда моложе, он решил сделать из меня какого-то зародыша Санта-Клауса. Мне кажется, парик просто классный, не так ли? Вы берите бакенбарды, а я оставлю усы. Они вам не понадобятся. Конечно, специалист вы опытный, и я не должен предупреждать, что в любом случае лицо у вас должно оставаться невозмутимым – и воздержитесь от улыбок, когда убийца примется за дело. Пока не появились остальные, я хочу украсить вас бакенбардами. Они там наверху готовят гроб.

Я оцепенел от ужаса. Признаю это, совершенно не стыдясь. Наконец-то до меня во всем объеме дошел смысл происходящих тут событий, и я понял то, что давно должен был понять, ибо точно такая же ситуация описана в «Кинжале судьбы». Без всякого намерения святотатствовать я всегда буду считать даром Провидения тот момент, когда полицейский роман попал мне в руки. Об отдельных деталях этого заговора я еще не мог судить, но в целом все было ясно: музей попал в руки банды отчаянных преступников, которые воспользовались отсутствием мистера Уэйда и загримировали под него своего главаря (припоминаю, что таков был любимый прием ужасного доктора Кьянти). Музею угрожало не только ограбление, но, вполне возможно, оказавшийся в нем человек со стороны попал в ловушку и будет убит – то ли из опасений, что он может выдать эту шайку, то ли из-за драгоценных рубинов и алмазов, которыми был украшен. На мгновение мне стало плохо при мысли, что этой жертвой могу оказаться и я, а наградой преступникам послужит драгоценное первое калькуттское издание 1814 года, которое я продолжал прижимать к груди.

И все же по кратком размышлении я пришел к выводу, что сия чаша может меня миновать. Совершенно очевидно, что меня по ошибке приняли за какого-то отъявленного преступника, у которого было много кличек – так, играющий роль моего хозяина с непринужденной веселостью, от которой стыла кровь в жилах, три раза называл меня тремя разными именами – Чарльз Лаутон, Уоллес Берри и Джордж Арлисс,[7]– и в силу подлинной иронии судьбы мне в этом нечестивом деле придется изображать ученого-востоковеда.