Читать книгу "Я буду тебе вместо папы. История одного обмана - Марианна Марш"

Мама — она ждала пятого ребенка и могла «похвастаться» большим животом — переводила взгляд с социального работника на меня и обратно; невзгоды и разочарования вытянули всю жизнь из ее когда-то блестящих глаз. От постоянных беременностей и недостатка заботы прежде стройное тело, в свое время без труда привлекавшее мужские взгляды, обрюзгло и оплыло. Обвислые груди болтались под грязным свитером, на отекших ногах, обутых в потертые шлепанцы, проступили толстые синие вены.

Социальный работник продолжала изучать бедную обстановку гостиной, а я вдруг с болезненной ясностью поняла, что именно она видит: грязную комнату, беременную девочку-подростка, ее потаскуху-мать и пьяницу-отца — очередной печальный случай, один из множества в папке это усталой, заваленной работой женщины.

Она не знала о синяках, покрывающих тело моей матери, — отец снова пришел из паба в плохом настроении. Но догадывалась о них по некоторым признакам и делала собственные выводы.

Она понятия не имела о том отчаянии, которое охватывало маму каждый раз, когда отец уходил в запой и спускал в пабе все деньги, а ей нечем было кормить детей. Она не слышала ее криков о помощи, когда пропивший последний разум муж приходил домой и, потеряв над собой контроль, избивал маму до потери сознания только потому, что она не успела вовремя подать ему горячий ужин.

Сотрудница социальной службы приехала на своей машине. Работа позволяла ей быть независимой — разве она могла понять, что годы нищеты и бесконечного унижения способны лишить последних признаков гордости когда-то привлекательную женщину, превратить ее в неряшливую домохозяйку, с полным безразличием наблюдавшую разворачивавшуюся перед ней сцену.

На каминной полке стояла фотография родителей в молодости. Я вдруг захотела показать ее этой строгой даме в синем пиджаке, чтобы она убедилась: моя мама не всегда была такой. Когда-то она была очень красивой, смотрела на мир с улыбкой и была уверена, что ей предстоит прожить долгую счастливую жизнь.

Но я не сделала этого, потому что социальный работник всем своим видом показывала, как ей хочется поскорее убраться отсюда. Несмотря на это, сначала она обязана была задать мне один крайне важный вопрос. Тогда я не знала, что от моего ответа зависит, какие решения будут приняты насчет моего будущего. Я чувствовала лишь, что неприветливая дама испытывает ко мне явное отвращение.

— Кто отец ребенка? — спросила она.

Правдивый ответ застрял у меня в горле; страх превратил его в холодный ком, мешавший не только говорить, но и дышать.

Я открыла рот, потом закрыла, потом снова открыла, и мне наконец удалось выдавить три слова, которые я до этого уже говорила директрисе:

— Я не знаю.

Судя по всему, мой ответ не удивил социального работника. С тем же выражением лица она повернулась к маме и коротко объяснила, что меня отправят в Дом для незамужних матерей.

— Для ребенка найдут приемных родителей, — закончила она. Я почувствовала, что от этих холодных слов, сказанных даже не мне, а моей матери, у меня внутри все перевернулось. Несмотря на то что это был мой ребенок, я была слишком маленькой, чтобы иметь хоть какие-то права.

Через два месяца социальный работник вернулась и забрала меня в вышеупомянутое заведение.

Перед отъездом я смотрела на маму, надеясь, что она скажет хоть слово, чтобы успокоить и поддержать меня. Хоть одно слово, чтобы показать: она меня любит и понимает. Но мама явно избегала встречаться со мной взглядом. Вместо этого она закурила и взяла на руки малыша Джека.

— Ему нужно подгузник сменить, — зачем-то сказала она и отвернулась.

Я подхватила старую сумку со сменой белья и застиранной ночной рубашкой и пошла вслед за женщиной в синем пиджаке к машине.

Только потом, спустя несколько лет, я заметила то, что ускользнуло от тринадцатилетней девочки: моя мать ни разу не задала мне вопрос, который так интересовал директрису и сотрудницу социальной службы.

Глава двадцать шестая

Воспоминания о грязной комнате и пренебрежительном взгляде социального работника отступили, и я снова оказалась на своей чистой, светлой кухне.

Я снова взяла в руки письмо. Дочка оставила не только адрес, но также номер телефона. Я знала — так она хочет показать, что будет ждать моего звонка.

Она написала, что потратила несколько лет на поиски. Началось все, когда у нее родился ребенок и она решила, что ее дочь обязательно должна встретиться со своей биологической бабушкой. Беременность и роды заставили ее задуматься о том, как она сама появилась на свет, так что желание встретиться со мной росло вместе с малышом в ее животе.

Погруженная в свои мысли, я аккуратно сложила письмо и засунула его обратно в конверт, но только что прочитанные строчки продолжали звучать в голове. Тишина, царившая в доме и еще несколько минут назад казавшаяся благом, теперь давила на меня со страшной силой, я не могла дождаться, когда ее нарушат звонкие детские голоса.

Как содержание письма повлияет на наш брак? — спрашивала я себя в то утро.

«Мой муж любит меня», — убеждал меня внутренний голос. Но ему тут же возражал червячок сомнений: «Конечно, он любит тебя, любит свою семью и свой брак, но сможет ли он полюбить еще и это?»

Я вскипятила чайник, заварила свежий кофе и, грея руки о теплую чашку, пошла в гостиную. Там села на диван и почувствовала, что прошлое не отпустит меня так просто, — слишком много воспоминаний всколыхнуло пришедшее утром письмо.

В школе нам мало рассказывали о взрослой жизни. Половому воспитанию посвятили, кажется, один урок, и мне было довольно интересно послушать, что говорят учителя. Правда, я уже знала, откуда берутся дети.

Когда у меня начались месячные, мужчина из соседнего дома сказал, что обо всем позаботится. Он сообщил, что девушка может забеременеть только в определенное время. Я поверила ему, но при этом прекрасно понимала, отчего пропадают месячные.

Когда они не пришли в первый раз, я тут же рассказала ему об этом.

Я отчаянно надеялась на его доброту, на то, что он обнимет меня, пообещает заботиться обо мне и убедит, что все будет хорошо. Однако в тот миг, когда слова о задержке сорвались с моих губ, всем моим надеждам суждено было разбиться.

Он вцепился в руль с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— С чего ты вообще взяла, что это мой ребенок? — язвительно поинтересовался он, взглянув на меня с неожиданной злостью.

Я заплакала и сказала, что, кроме него, этим ни с кем не занималась, но в ответ он посмотрел на меня так, будто я вдруг превратилась в самое омерзительное на земле существо.

— Значит, так, Марианна, запомни: ты должна молчать обо всем, что было, поняла? Даже не вздумай кому-нибудь рассказать. Да и кто тебе поверит, а?