Читать книгу "Осколки под стеклом - Евгения Мелемина"

— Жрите, — сказал Кайдо. — Оба жрите. У вас после этого хоть дети появятся, некогда гавкаться будет.

— Я не хочу, — шепотом признался мужчина, глядя на Кайдо снизу вверх.

— Я-то тут при чем, — сказал Кайдо и огляделся.

Вокруг стола виднелись выбеленные солнцем и полузасыпанные песком скелеты деревьев.

— Покушай и ты, — вкрадчиво сказала женщина, и ее глаза стали зелеными.

Кайдо посмотрел на нее, потом аккуратно опустил ладонь на яблоко, и оно распалось на две идеально ровные половинки.

— Удачи, — сказал он и пошел дальше, перепрыгивая через окаменевшие стволы и кости, с которых красными струйками ссыпался мелкий песок.

Он заставил себя забыть про мост, заподозрив Запределье в обмане — не все дается легко и сразу.

Запределье уловило его мысли и сразу перестроилось — показались какие-то домики, деревушки с распятыми на крестовинах потрепанными знаменами, какие-то мельницы, жующие песок и камень, и дорожка, вымощенная серым пыльным булыжником.

Кайдо пошел по дорожке, оставив позади вечных спорщиков. Идти теперь было легко — эхо шагов подбадривало, и Кайдо порой казалось, что он снова обрастает сталью и вместо глаз у него два крупных черных агата.

На повороте показался колодец, и возле него еще одна женщина — крупная, статная, с толстой темной косой.

Она вертела ворот, налегая на ручку всем весом своего большого здорового тела. Ведро медленно ползло вверх, колотясь о заржавленную цепь. Кайдо заглянул в ведро — тоже песок. — Пойдем накормлю, — сказала женщина, легко поднимая ведро.

Кайдо пошел следом.

— Меня тут все пытаются накормить, — сообщил он.

— А ты не верь кому ни попадя, — сурово сказала женщина.

— Я и не верю, — пожал плечами Кайдо.

— А за мной тогда чего увязался?

— Так ведь ты же Мать.

Она поставила ведро на дорожку и обернулась, глядя на Кайдо прищуренными синими глазами.

— Давно такого не слышала.

Кайдо ничего не ответил.

Мать привела его в маленький чистенький домик в одну комнату. Ситцевая занавеска делила ее напополам и закрывала большое деревянное корыто. В углу висел неразборчивый образок, на выскобленном добела полу лежали цветные вязаные половички.

— Умывайся и за стол садись, — приказала Мать, и Кайдо послушно ушел плескаться в жестяном рукомойнике. Вода оказалась свежей, ледяной.

Вернулся он к накрытому белой скатертью столу, на котором дымилась тыквенная каша и горкой громоздились пышные, с масляным боком пирожки.

— Куда мост-то делся? — спросил Кайдо, подвигая к себе тарелку.

— А зовут тебя как?

— Кайдо.

— И зачем тебе мост?

Кайдо пожевал кусок пирожка, проглотил и помотал головой.

— Странный вопрос. В город хочу.

— Нечего тебе там делать, — с неудовольствием сказала Мать. — Там теперь Поросль живет, мерзкий народ.

— Кто? — Кайдо от удивления выронил пирожок.

— Поросль, — повторила Мать. — Зеленоглазые, шумные. Неучи. Орут, визжат, дерутся.

— Город должен быть пуст, — убежденно ответил Кайдо. — Мы оставили его и заперли ворота.

— А ты им пойди и объясни, — сказала Мать. — Ворота сломаны. Под воротами свалка. Сады загублены. Камня нет. Ничего не осталось от вашего правления, там теперь новая власть. Пойдешь в город — живым не вернешься, раздерут.

— Меня? — хмыкнул Кайдо. — Ну-ну. Меня никто… — и примолк. Подумал несколько секунд: — Что за Поросль-то?.. Откуда?

— А кто их знает. Я их не трогаю, а они сюда каждый день таскаются. Все развалины перерыли. В колодцах песок, в мельницах камни, вместо деревьев — кости. Смертяги они, а не Поросль. Ищут что-то, ищут…

— Ты почему никому не сказала? — рассердился Кайдо. — Глупая баба.

— Вот потому и не сказала, — спокойно ответила Мать, убирая тарелку. — Потому что глупая баба. Вы и без меня обойдетесь. Выдумали же — мир словом создали, человека ребром родили… Все сделали, чтобы обо мне память стереть. Нет меня. Нет Матери больше — ребрами размножайтесь и словом спасайтесь. И сам ты не справишься, хоть и в городе скован. Поросль буйная, жестокая, а ты пятьсот лет под Запредельем сидел, все зубы растерял.

— Решаемо, — сказал Кайдо, выпуская изо рта длинный раздвоенный язык.

— Наелся? — спросила Мать. — Ложись отдохни.

Кайдо покачал головой.

— Нет. Мне надо на твоих смертяг посмотреть.

— Убьют же, — жалостливо сказала Мать.

— А тебе какое дело, — сказал Кайдо. — Показывай, где они роются и ищут.

Перед тем как выйти из домика, он вынул из кармана колоду, смешал ее на столе одним быстрым движением и выдернул карту. Присмотрелся: перевернутый Мир.

Покусал задумчиво пальцы, вытер их о скатерть и убрал колоду.

— Веди.

— Как выйдешь, — сказала Мать, — так сразу направо и вниз, вниз.

Вниз и вниз — к свежевырытому каньону. Опустевшая деревушка осталась позади, под ногами раскрылась неуклюже взрезанная рана, наполненная шевелящимся дымом. Края раны обтекали алым песком. Кайдо присел на корточки и всмотрелся. В дыму что-то копошилось.

Затылок припекало:

— Эй! — крикнул Кайдо. — Смертяги!

Дым распался. Несколько пар глаз — пронзительно-зеленых, уставились на него снизу. Лица смертяг были почти одинаковыми, узкими, бледными, с крепко сжатыми щелями ртов.

Ловко, словно обезьяна, хватаясь за выступы и корни, на край каньона выбрался тощий, в зеленом вязаном свитере и с золотым обручем на голове.

— На брюхо, ничтожный! — задыхаясь, выкрикнул он, на что Кайдо показал ему недвусмысленный жест и прихватил за шкирку.

— Что роем? — полюбопытствовал Кайдо. — Что ищем?

Смертяга на секунду озадаченно повис, болтаясь над землей, потом забился. Снизу раздался визгливый хохот.

— К оружию! — завопил зеленый, и хохот усилился, но с соседних барханов поползли, выпучив блеклые круглые глаза, маленькие приземистые «клинки», на каждом из которых красовалось клеймо города — Кайдо носил такое же.

Полуголые, со стальными вставками вдоль рук и ног, они собрались воедино, наклонились, показав отделанные яшмой затылки.

Такого Оружия Кайдо раньше не видел — кузнецы Города никогда подобного не схалтурили бы.

Он отбросил зеленого, плюхнувшегося на песок на обозрение выползших из ямы любопытных собратьев.

— Убить, — лениво сказал кто-то, и клинки, не поднимая глаз, ринулись вперед.