Читать книгу "Консорт - Константин Георгиевич Калбанов"

этом неизвестно широким массам, это не значит, что не знают и во дворце. Мне за последний месяц удалось узнать многое не только о турках, но и о том, как дела обстоят в России. Будь у наших противников подавляющее преимущество в сильных одарённых, нас уже давно подмяли бы.

— То есть Россия выдерживает паритет сил?

— Именно. Причём благодаря системе образования у нас подбор кадров поставлен куда лучше, чем у турок. Следы сильных одарённых, за которыми никто не стоит, по окончании гимназии теряются. Они изолируются и проходят особое воспитание и обучение. Полагаю, что те трое, спеленавшие вас, как раз из их числа.

— На них тоже накладывают «Повиновение»? — предположила Мария.

— Это вряд ли. Им ведь нужно развивать дар, а способ обойти барьер узора появился всего-то три года назад. А массово это удаётся только Петру Анисимовичу. Соответствующее воспитание и убеждения, вложенные в голову, процесс довольно длительный и сложный, но в итоге привязывают ничуть не хуже «Повиновения» или «Верности». Когда человек верит во что-то всем сердцем, тогда и толку куда как больше.

— Согласен. Главное, суметь вложить в голову подростка нужные тебе мысли, дать им там закрепиться и перерасти в убеждения. При таком раскладе рядом с тобой окажется не раб, а верный соратник, — поддержал его я.

— Хочешь сказать, что мне необходимо брать систему образования в свои руки и заниматься воспитанием молодёжи в нужном ключе? — посмотрела на меня Мария.

— Причём уже сейчас, не оставляя этот вопрос на потом. Вспомни опыт Софьи Алексеевны Романовой. Умная была правительница. Только сразу говорю, я этим и близко заниматься не стану.

— На тебя хоть какие узоры наложи, твоя лень неистребима, — вздохнула она.

— Ага. Я такой, — кивнув, согласился я и уже к Успенскому: — Погодите, но если в России так налажен отбор сильных одарённых, то отчего же тогда царь не врежет шведам, ливонцам, и иже с ними полякам?

— От того, что в европейских державах та же система отбора, и по сильным одарённым у нас паритет.

— Но ведь одарённых у нас больше.

— А о том, что монархия у нас самодержавная только номинально, вы уже позабыли, Пётр Анисимович? Князья тоже не дремлют и тянут на себя одеяло. Но с того момента, как появился способ обращения в волколаков, позиции царя начали усиливаться. Полагаю, что уже к весне следующего года его величество получит серьёзный перевес в сильных одарённых, после чего Швеция, Ливония и Польша запросят мира, а Турция так и не ввяжется в войну. Впрочем, после того как вы передали царю секрет волколаков, мнится мне, что всё закончится куда быстрее. А у нас времени стало значительно меньше. И в этом плане, ваше высочество, хорошо, что император уверен, будто полностью контролирует вас.

— Как и то, что Батал-паша никуда не делся, угроза его наступления на Азов сохраняется, а на море хозяйничает османский флот. Думаю, что в этой ситуации его величество всё же предпочтёт оставить руки Марии Ивановны развязанными, — дополнил я.

— Согласен. Но это дела дальней перспективы. Полагаю, что на этом пока всё, — подытожил Успенский.

Повисла неловкая пауза, дьяк имел амулет портала, но даже не подумал уходить самостоятельно. Правильно, в общем-то, делает. Он, конечно, считает, что благодаря своей особенности я могу противиться узору, но полностью не доверяет, а потому и оставить меня наедине с великой княгиней не может.

Ну и с-сволочь же царь-батюшка. Придёт срок, и я точно его пришибу. Нет, я ничуть не лучше его. И яркий тому пример Успенский, стоящий передо мной. В отношении троих компаньонов меня где-то оправдывало то, что я выдернул их со дна, где они просто сдохли бы. Чего не сказать о нем, Игнатове и хлопах. Это после мои бойцы сами согласились принять узор ради сохранения тайны. Кстати, все работники Тайного приказа, получившие это украшение, в ту же копилку, пусть и не я там накладывал узоры.

Так что по большому счёту я понимал царя и даже где-то одобрял его действия. Такого кадра, как я, нужно держать под контролем и извлечь из него максимум выгоды. Но между «понять» и «принять» есть одна большая разница. Это ведь касается лично меня, так что ничего-то я ему прощать не собирался.

— Полагаю, что нам пора возвращаться, — наконец произнёс я.

— Когда отправляетесь в Архангельск, Пётр Анисимович? — спросил Успенский.

— Завтра поутру.

— Ясно. Хочу сразу предупредить, что пока мы не убедимся в вашей лояльности и в том, что узор нанёс именно его величество, вам лучше не появляться во дворце ни обычным порядком, ни порталом.

— Логично, — после секундной заминки согласился я.

— А моё мнение никто не хочет спросить? — возмутилась Мария.

— Нет, — едва ли не хором ответили мы.

Я-то в себе не сомневаюсь, а вот Успенский совсем другое дело. Ну и зачем усложнять ему жизнь. У него и без того голова пухнет от забот, и у меня нет никакого желания нагружать его сверх меры.

Сначала ушли они в портал, открытый Успенским. Затем я уже прямиком в свой двор, где вновь оказался под прицелом недовольного десятника. А кому понравится, когда вот так шастают тут и нервируют, пусть это и хозяин дома. Я слегка развёл руками в извиняющемся жесте, мол, прости, но ничего не попишешь.

Ужинать пока рано, поэтому я направился прямиком к Илье, лежавшему всё на той же постели, разве только Агафья сменила ему простыни. Ну и вид у него куда лучше, чем когда я его оставил.

— Пётр Анисимович, — попытался подняться он.

— Да не дёргайся ты, Дымок, — положив ему руку на грудь, вернул я его в прежнее положение.

— Да я уже нормально себя чувствую, — возразил было он.

— Евграф Степанович что сказал?

— Лежать велел.

— Вот и лежи, набирайся сил и выздоравливай. Должен же завтра кто-то носить за мной шар. Или мне прикажешь этим заниматься?

— А если не встану? — спросил молочный брат.

— Не встанешь завтра, поднимешься послезавтра. У меня тут долгое путешествие выдаётся, так что готовься гулять по порталам, как бы неприятно тебе не было. Если хочешь, конечно. А то мне ведь и за Лизой присмотреть надо.

— Я с тобой, Шелест. Только… — осёкся он.

— Говори, Дымок, — подбодрил его я.

—