Читать книгу "Омытые кровью - Сергей Иванович Зверев"

первый звонок, и мы прошли внутрь. Просторный клуб с колоннами в три обхвата отгрохали год назад, как говорится, на все деньги. Запутанные коридоры вели в библиотеку, шахматную секцию, группу моделистов и общество поэтов. Здесь были детские технические кружки, общество «Юный горняк». Но самым главным здесь считался большой зал с балкончиками, как в театре, и с киноэкраном.

Все же клуб – дело не просто хорошее, но и знаковое. Это такая революция народного бытия. Трудящемуся народу, всю жизнь знавшему только тяжелый труд и скудный отдых с выпивкой, тут открывался большой мир. Пространства изысканной культуры и знаний, ставших достоянием всех, а не избранных. Так вырывают народ из сонного царства, а там и до коммунизма рукой подать, который, прежде всего, не изобилие материальных благ, а совершенство человека… Эх, зря отец на меня наговаривал. Все же умен я не по годам. Или треплив не по чину? В общем, сам себя не похвалишь…

Третий звонок. Мы в третьем ряду. Погас свет. Тапер забегал пальцами по клавишам фортепиано. И начался фильм «Вихрь на Волге» – драма борьбы чувашских крестьян с крупными землевладельцами. Кино я люблю. Это как сон и грезы. Проваливаешься в какой-то пряничный мир, который имеет весьма опосредованное отношение к жизни на Земле. Особенно любил я фильмы про Гражданскую войну и всегда удивлялся, насколько в реальной жизни все было объемнее, жестче и куда менее романтично. А нынешний фильм мне сильно напомнил о тамбовском восстании, на подавление которого я насмотрелся в свое время.

Постепенно картина меня затянула. С чем кино справляется – это выкликивать как по заказу эмоции. Варя с первых же минут реагировала на творящееся на экране весьма отзывчиво. На глазах ее то выступали слезы, то она искренне смеялась. У меня же самая главная эмоция состояла в радости, что я держал в руке ее узкую ладошку и ощущал, как она крепче сжимается от избытка чувств.

Не выпускал ее руку и тогда, когда фильм закончился, и я провожал девушку до дома. Мне хотелось, чтобы наш поход длился как можно дольше. Но город был куда менее протяженный, чем мои желания. И наконец мы остановились около деревенского домика, где Варя снимала каморку.

– Ну, прощаемся, – улыбнулась она.

И я будто в холодную воду с десятиметровой вышки кинулся. Сжал сильнее ее руку. Поцеловал девушку в губы. И упал в пропасть блаженства, внизу которой кольями вздымался холодный страх того, что мне сейчас дадут по физиономии и объявят наше общение исчерпанным.

Только Варя сама замерла. И на миг наши сущности будто объединились в общем блаженстве… Но только на миг. Она отстранилась резко. Посмотрела на меня строго, но без вызова, как-то растерянно, будто не понимая сама себя. Она была сейчас как фейерверк – или взорвется, или засияет.

– Спокойной ночи, Саша, – произнесла она, хочется надеяться, ласково. – Увидимся.

– Так я тебя все время готов видеть.

– До встречи.

И она упорхнула.

Шел я по городу, как пьяный. Все же вечер получился отменный – и светлый, и грустный. И обнадеживающий. Я как бы приподнялся над обыденностью и взглянул на океан вечности, в которой плавают дельфинами любящие души.

Время от времени для порядка я именовал себя идиотом, пришедшим в излишне романтическое состояние. Напоминал себе, кто я такой, и что у меня вечный бой, и покой мне только снится. И я не имею права так размякать. Однако все равно проваливался в какое-то теплое болото грез и мечты. Хотелось петь и даже плясать под гармошку, на которой наяривали где-то в глубине городских кварталов.

Но реальность чекистского бытия грубо напомнила о себе. Притом в ту же ночь и самым незатейливым, уже не раз опробованным ей образом. Под утро за мной прислали машину. Это означало, что опять стряслось нечто.

Стряслось. И такое, что выходило уже за все рамки…

Глава 26

Хорошо, что наученное горьким опытом население смело и умело реагирует на слово «пожар». Сперва огонь стали тушить сами люди, таская в ведрах воду. Потом подкатила пожарная машина. Огонь был усмирен. Но перед этим он прошелся и по моему кабинету, и по подвалу, и по кабинету заместителя начальника.

К счастью, все секретные папки уцелели. Налетчики не смогли вскрыть сейфы, а может, и цели такой не имели. Но в комнате для вещественных доказательств пошуровали обстоятельно. Прихватили несколько ценных вещей, типа часов и ювелирных изделий. А потом, как говорится, без поджога и дрова не горят – в общем, пустили нам красного петуха.

Но главное даже не в этом. Был убит дежурный милиционер, хороший, спокойный и разумный деревенский парень. Еще один человек в бесконечном списке потерь, пусть не близких, но обидных, который неустанно пополняла моя неспокойная судьба.

Пришлось переезжать в другие помещения, пока в подвергшихся огню не наведут порядок. Заместитель начальника Первак обосновался на втором этаже, в любезно предоставленном ему кабинете в угрозыске. Я обустроился у Пупырышкина и Карамышкина, все равно они вечно в разъездах.

Поиск по горячим следам результата не дал. Потому что следов как таковых не было. Начальник был чернее тучи. Да и неудивительно. Сожгли отдел! Такой беспримерный плевок в лицо нашей организации.

Вечером, когда суета утихла, Раскатов пригласил меня для разговора в свой кабинет, в котором витал запах гари, но огонь его почти не тронул.

– Как думаешь – кто? – осведомился он, выжидательно глядя на меня.

– Тут и думать нечего. Атаман, – отозвался я.

– Почему?

– У меня сгорели всякие бумаги. А дельце исчезло полностью. Даже угольков не осталось.

– Какое дельце? – напрягся начальник.

– По царскому золоту папка. Несекретная. Лежала в столе. Ничего особенного в ней не было. Так, копии материалов и справки.

– Думаешь, за ней приходили?

– За ней. И за материалами в камере вещдоков.

– Недаром в народе говорят – спрятанные клады заколдованы и забирают жизни. Сколько это чертово золото их уже забрало? – задумчиво протянул начальник.

– Много, – вздохнул я, вспоминая об убитых крестьянах, о расстрелянных конвойниках, о зарезанном милиционере.

– И как вопрос решать? – устало спросил Раскатов.

– Только взять Атамана.

– Эх, – только и махнул рукой начальник. Не нравился мне его настрой. Еще не пораженческий, но уже близкий к отчаянью.

Кое-что я от него утаил. Ситуация мне нравилась все меньше. По тому, как уверенно действовали налетчики, они знали, что материалы по кладу находятся в моем кабинете. И в комнате для вещдоков они искали нужную коробку. И милиционер открыл им дверь, хотя не должен был. Значит, волшебное слово знали. Скорее всего, враг