Читать книгу "Хрен знат 2 - Александр Анатольевич Борисов"

не мешают оставаться человечным и добрым…'

— Чё ты тут? — Витька трогает меня за плечо.

— Тебя жду. Погнали!

Поднимаемся мы с ним вверх по лестнице. Минуем ресторан, зал ожидания, билетные кассы. Идём вдоль перрона. Там тень от деревьев, солнышко пробивается сквозь листву, радует яркими пятнами на сером бетонном покрытии. Хорошо! И у меня на душе светло: такую операцию провернул! Письмо Зинаиде Гагариной уже не моя головная боль, а почты СССР. Досадно немного, что не успел прочитать фамилию автора столь замечательной рекламной статьи, но газета лежит в кармане — это всегда успеется.

Витёк мне рассказывает, как ему удалось заработать бумажный рубль, чтобы отправить в Медвежьегорск Наташкину книгу, а я слушаю. И ничто не предвещает беды. Да и откуда бы ей взяться? В пределах видимости только один белобрысый пацан, и тот года на полтора младше меня. К тому же, ему не до нас. В который уже раз, он целится из рогатки по воробьям. Только хочет пульнуть — а они опять разлетаются…

— И тут этот дед мне говорит, — уже без азарта вещает Витёк, а сам в сторону этого охотника смотрит. Я тоже смотрю, интересно же, попадёт или не попадёт? — помоги погрузить в машину цемент и кирпич, а возле того дома… э, паря! Ты бы поосторожней, а то сегодня обходчик…

— Те чё, гулю на лобешник подвесить? — сузил зрачки паря и махом, навскидку отпустил шкураток. — Щёлк! — и бежать, нас-то двое!

— Крову мать!!!

Рта раскрыть не успел, а мой корефан вертикально опал, как тот часовой, которого только что снял вражеский снайпер, спрятал в ладони лицо и катается с боку на бок у меня под ногами. Никак в себя не придёт. Больно ему, обидно, псих накрывает. Он ведь того пацана окликнул с добром. Хотел типа предупредить, что дядька Ванька обходчик смотрит в его сторону и заодно показать, какой он, Витёк Григорьев, свой в доску. Думал, ему скажут спасибо и поклонятся в пояс, а тут такая ответка…

Смех и грех! Стою с бидоном в руке, еле сдерживаюсь, чтоб не заржать в голос. Не знаю, что делать: то ли другу своему помогать, то ли догонять стервеца, пока далеко не ушёл. Он ведь с насыпи ещё не спустился. Секундный какой-то ступор.

И тут Казия как подкинется, да как побежит! Смотрю, на лице ни синяка, ни царапины, хоть тут пронесло. Сунул бидон за живую изгородь, да за ним! Стрелок обернулся и тоже хорошо припустил. А сам на ходу камни из карманов выбрасывает, мешают они ему ногами перебирать.

Честно сказать, я бы его достал, если бы не смеялся. Поэтому ход не форсировал, держался за спиною Витька метрах в пяти. А ну как услышит? Это ж такая обида, что не простить!

Домчали короче, до пустыря, где через два года зажгут вечный огонь. Развернулись — и в обратную сторону, на порядок быстрей. Уже не до смеха. Там пацаны с того края играли в футбол. Шутка ли? — двадцать рыл! Увидели нас — и кодлой за своего! Попробуй таким, докажи свою правоту. Сначала затопчут, и только потом начнут разбираться: кто это был? Хорошо хоть, гнались они за нами чисто формально. Не жаждали крови. Самый последний около магазина отстал.

И вернулись мы с Витькой туда, где всё начиналось. К месту, с которого он окликал пацана. Там я ему и высказал: всё что думаю о его дурацкой привычке лезть не в своё дело. А он:

— Ну чё ты? Молоко ж твоё не украли…

Обиделся. Передёрнул плечами и под ближайший вагон. Будто бы я ему гулю на лобешник подвесил.

Было у меня хорошее настроение, да всё вышло. Нет, я знал что бабушка не будет ругать. Поход в магазин это такое дело: сегодня очередь семь человек, а завтра все двадцать. Бывает, и приходится ждать, когда молоко привезут. Достал из кармана газету, перечитал статью — не то восприятие. Слова кажутся слишком правильными, изюминки нет, личность автора сквозь строчки не проступает. А фамилия у него знаменитая: Н. Лесков. Только должность не очень — директор райкиносети. Нет, не пойду я на премьеру «Весны на Одере». И «Фантомаса» тоже не буду смотреть. Хотя… до него ещё надо дожить. А рожу того пацана я сфотографировал. При случае надо припомнить, как он мне настроение изговнял.

Вернулся домой — всё из рук валится. Съел две ложки борща — вырвало. Мамка померила температуру, положила в постель и вызвала на дом врача. Тут-то я и прессал. Всё, думаю, амбец тебе, Сашка! Письмо Гагариным написал, исполнил предназначение, теперь ты этому времени и нафиг не нужен.

Ведут меня в «скорую», а я взглядом со всеми прощаюсь, да себя матерю: что ж ты, падла, не мог Серёгу дождаться⁈

Глава 5

День открытых дверей

Место, в которое меня привезли, могло быть любым районом нашего города, но точно не территорией ЦРБ. Больно уж площадь несопоставима. Выйдя из «скорой» я увидел белоснежную хатку с крашеным чернью фундаментом, крылечко в одну ступень да пару фруктовых деревьев на убитой зноем траве. Был ещё редкий забор с вертикально прибитыми досками и два невысоких столба по обе стороны колеи. Ворот я не заметил. Наверно они были открыты в сторону улицы.

Как и любая хата, эта была разделена на не равные половины, а маленькая комната — ещё на четыре. Там нашлось место туалету и душу, апартаментам врача и миниатюрной прихожей. В палате за дверью свирепствовал тихий час.

Меня помыли под душем, одели в пижаму — полосатые штаны и тонкую куртку с нагрудным карманом. Мамка присутствовала где-то рядом, но не было времени даже посмотреть на неё. Иногда из-за моей спины она отвечала на вопросы врача, адресованные как будто бы мне:

— Чем в раннем детстве болел?

— Коклюш, корь, скарлатина…

Анализы, микстуры, таблетки… всё это так напрягало, что ноги тряслись. Скорей бы в палату, пока не закончился тихий час, а то не успею поспать. Это