Читать книгу "Жажда. Книга сестер - Амели Нотомб"

чтобы по‑настоящему воспринимать музыку и математику. Эти вещи требуют абсолютной самоотдачи.

И фоновая музыка не противоречит сказанному, она есть самое удручающее подтверждение этого. Музыкальная глухота породила то, что совершенно незаслуженно называют лифтовой музыкой. Однако, как правило, это высококлассный джаз. Заурядным это великолепие делает безразличие, с которым его слушают. Возьмите Расина и начните транслировать его в супермаркетах – результат будет тот же. Показательно, что поступить так с Расином никому в голову не приходит, зато так сплошь и рядом поступают с Дюком Эллингтоном.

Летиция в свои восемь лет интуитивно это почувствовала, хотя и не сформулировала для себя. Внезапно она спросила отца в упор:

– Кто гитарист Led Zeppelin?

– Погоди… Не знаю.

– Джимми Пейдж. Ты забыл!

– Забыл только имя.

– Ну, напой мне какое‑нибудь его соло.

Флоран кое‑как напел, безбожно фальшивя, Stairway to Heaven. Надо было обладать редким великодушием, чтобы опознать в этом убогом исполнении знаменитую композицию. Чувствуя разочарование дочери, он сказал:

– Я только что с работы, я устал.

Девочки ушли к себе. Летиция объявила Тристане, что хочет стать Джимми Пейджем.

– А петь заодно ты не собираешься?

– И стать Джими Хендриксом?

– А кто это?

Летиция удрученно посмотрела на сестру:

– Ты что, с луны свалилась?

Тристана расхохоталась.

– Если б мне было тринадцать, как тебе, я бы ездила на рок-концерты, – сказала Летиция.

– Куда?

– Ну ты и темнота! Торхаут-Верхтер отсюда в сорока километрах.

– Это в Бельгии. Как я туда поеду?

– На велосипеде.

– Слушай, это же ты, а не я, хочешь стать рокершей.

– А ты чем собираешься заниматься?

– Понятия не имею.

– Ты любишь книги, вот и сочиняла бы мне тексты.

– Мне кажется, я тебе для этого ни к чему.

– А я уже придумала название для группы – “Шины”.

– Почему “Шины”?

– Звучит хорошо.

– Да, но это бессмысленно.

– Наплевать. В роке главное звучание.

Тристана была потрясена этой сентенцией.

– Объясни. Я ничего не понимаю в роке.

Младшая обрушила на нее в немыслимых дозах Rolling Stones, The Who, Queen, Кэта Стивенса, Дэвида Боуи и Лу Рида.

– Это все‑таки не Топ-50, – сказала Тристана. – Хотя Дэвид Боуи и Queen в Топ-50 входят, – заметила она.

– Случайность.

– “Шины” тоже, возможно, войдут в Топ-50.

– Они быстро минуют этот этап.

Могла ли Тристана не восторгаться этой восьмилетней крохой, полной такого апломба! Она радовалась, что поспособствовала этому своей любовью и трепетным вниманием.

Козетта, со своей стороны, сообщила матери, что будет ударницей в рок-группе Летиции.

– Я бы предпочла, чтоб ты была секретаршей у Тристаны, когда она станет президентом Франции.

– Мам, ну разве я похожа на секретаршу?

– Нет, к сожалению.

– Купи мне ударную установку.

– Чтобы соседи нажаловались на нас в полицию?

Козетта отправилась в Дом молодежи. Там ударная установка имелась, но ее захватил длинный придурок, который извлекал из нее зубодробительно унылые звуки.

– Пусти‑ка меня, – не выдержала она.

– Еще чего! Не хватало только, чтоб девчонка тут командовала.

– Сейчас увидишь, что девчонка умеет, – ответила Козетта, схватив палочки.

Она уселась за установку и дала волю своему бешенству. Услышав, что происходит нечто необычное, прибежал куратор. Девочка продиктовала ему номер телефона своих кузин, и они не замедлили явиться.

– То, что надо! – воскликнула Летиция.

В одиннадцать лет Козетта выглядела на тринадцать, а Летиция – на свои восемь, и куратор поверить не мог, что такая малявка – лидер группы.

– Все из‑за того, что у меня голос еще не сформировался, но ждать уже не долго, – ответила Летиция. – Я начну курить, чтобы ускорить дело.

– Так ты будешь петь? – спросила Тристана.

– Да, как Джими Хендрикс, петь и играть на гитаре. Для этого, когда я занимаюсь гитарой, я повторяю таблицу умножения. Чтобы приучить руки и голову действовать независимо.

– У нас есть ударные, вокал и гитара, – сказала Козетта. – А ты, Тристана, что будешь делать?

– Играть на бас-гитаре, – отозвалась Летиция.

– Я не участвую. Это не мое.

– Конечно участвуешь. Освоишь бас-гитару.

– Не знаю, какая ты там гитаристка, но у тебя определенно талант лидера, – заметил Летиции куратор.

– Надо так надо!

Тристана начала учиться играть на бас-гитаре. И вскоре обнаружила, что полюбила этот инструмент: он был созвучен какой‑то части ее существа, о которой она до сих пор даже не подозревала. Вдобавок, верная себе, она досконально изучила сольфеджио.

– Это ж такая скука, а? – удивилась Летиция.

– Вовсе нет. Мне интересно.

– Странная ты какая‑то. Сольфеджио все терпеть не могут.

Тристана смутилась, это напомнило ей о других ее странностях. Грамматику и математику тоже никто, кроме нее, не любил. Могла бы гордиться, но она усмотрела в этом очередное подтверждение маминых слов: “Тусклая маленькая девочка”.

Ее смущение усугублялось еще одним обстоятельством. Раньше быть маленькой девочкой казалось ей нормальным. Сейчас, в четырнадцать лет, Тристана вдруг осознала, что она плоская, как доска. Первые месячные начались у нее одновременно с двенадцатилетней Козеттой. У той тело уже оформилось, и она выглядела старше крестной.

– Это потому что я толстая, – уверяла ее крестница.

– Чушь, – отвечала Тристана.

– Разве для рокерши иметь толстую задницу не проблема?

– Совсем наоборот, – вмешалась Летиция и затянула песню Queen:

Fat bottomed girls,

you make the rockin’ world go round![16]

– А как же я? – спросила Тристана.

– А ты новая Патти Смит, такая же худая и такая же гениальная.

По правде говоря, Тристане очень нравилось быть басисткой. Летиция угадала правильно, инструмент подходил ей как нельзя лучше. Звучание бас-гитары необходимо, но почти неразличимо: его скорее чувствуешь. Это метроном группы. И почти всегда басист – самый незаметный член группы.

В лицее Тристана была отличницей по латыни и древнегреческому. Она написала для “Шин” песню ионийскими элегическими двустишиями.

– Черт, Тристана, я не могу петь текст, который не в состоянии прочесть.

– Я тебя научу, это несложно.

– Я и так против рока на французском и уж тем более не буду возиться с латынью.

– Это греческий, и не абы какой.

– Нет! А ты не можешь сочинять по‑английски?

– Поверь мне! Греческий – очень ритмичный язык.

Тристана прочла, четко выделяя ритм, начало своего текста.

– Для рока не подходит, – отрезала Летиция.

Козетта спросила Тристану, как она выносит этого маленького диктатора.

– Я ей доверяю, – ответила та.

“Шины” целиком захватили девочек. С 1987 по 1989 год все свободное время отдавалось группе. Они двигались вперед семимильными шагами.

В одиннадцать лет Летиция заявила, что ей надоело играть в актовом зале на праздник Четырнадцатого июля.

– Нам нужен фестиваль. Я хочу, чтобы мы отправились на Торхаут-Верхтер.

– Ты как‑то сказала, помнишь, что это в сорока