Читать книгу "Измени (мне) меня - Мануэлла"

истолковал он моё молчание- Я просто не могу с тобой….так….как с ними. Я причиняю тебе боль- а больно самому. — он уткнулся лицом в мои колени, плечи Влада стали сотрясаться в беззвучном пьяном плаче. Крокодильи слёзы!

Прежняя Мила уже упала бы на пол рядом, обнимая мужа. Захлебываясь слезами, твердила бы, что любит, что они справятся, переживут. Та Мила, которой мне так и не удалось стать- уважающая себя, уверенная, умная. О, она бы сейчас, сладко улыбнувшись, соглашалась с каждым его словом, ласкала бы взглядом и не только. Делала всё, чтобы понравиться, втереться в доверие, добиться того, чтобы Влад, опьянённые не алкоголем, а её неожиданной покорностью его воле, вынес бы жену на руках из этого мерзкого места. Всё, ради того, чтобы спастись, сбежать.

Увы, но я была лишь Милой настоящей. Трусливой, раздавленной насилием, предательством самых близких людей. Это невероятная боль- осознавать, что мужу ты нужна лишь ради денег. А крёстный, что был тебе точно родной отец, видел в тебе отнюдь не дочь.

— Милааа, я прошу тебя. — Влад поднял голову. Его глаза опухли и покраснели, влажные блестящие слёзы блестели на концах длинных ресниц. Прекрасное чудовище! Точно сама природа в насмешку облекла гнилую мерзкую душу в столь восхитительную внешность. Правда, и эта красота уж не ввергала меня в тот благоговейный трепет, что раньше.

— Что, в завещании был какой-то пункт о том, что я всегда должна быть рядом? — с издёвкой бросила я, Влад как-то страдающе взглянул на меня.

— Если бы. — только и сказал он, вставая с колен. Ссутулившись, точно старик, он прошел к большим пакетам — Я тут доставку заказал. Всё, что ты любишь. — стал выкладывать он еду на стол, но я лишь отвернулась. Скорей бы он ушел. Опять навалилась усталость, веки стали закрываться сами собой. Ухватившись рукой за изножье кровати, я моргнула несколько раз- и очнулась уже в руках мужа. Прижавшись ко мне всем телом, он оплел меня руками и ногами, точно боялся, что убегу.

Но что это? Я аккуратно приподняла голову, озираясь вокруг- мы лежали в одной из гостевых на первом этаже. Там, где в отсутствие отца, был наш с Владом первый раз.

— Ты такая красивая… — с придыханием произнес Влад, что, оказывается, не спал, глядя на меня так, как я мечтала, чтобы он взглянул, несколько лет назад. Точно восхищался, точно жаждал и любил.

— Убери руку. — отпихнула я его- Мне тяжело дышать.

Влад убрал, но лишь для того, чтобы скользнуть ей под футболку (то ли намеренно, то ли просто не считая нужным, он не приносил мне нижнего белья, а мое куда унес). Лениво лаская пальцами грудь, он уткнулся лицом мне в шею. Его член напрягся.

— Вот так мы должны были просыпаться, а? — шепнул он мне на ухо- Я всё исправлю, обещаю.

Я не пошевелилась, но ему, казалось, не было разницы. Спустив боксеры вниз, он освободил член, дёрнув мою руку к нему.

— Возьми его, — захрипел он- Обхвати сильнее.

Но я точно безвольная кукла лежала, позволяя делать с собой всё, что угодно. Просто ждала, когда всё закончится.

Выругавшись сквозь зубы, Влад положил ладонь поверх моей, заставив меня крепко сжать его пульсирующий член. Он задвигал рукой вверх-вниз:

— Дааа…дааа, вот так…Вот так, Мила… — стонал он, пальцами другой руки терзая мои соски.

Вдруг хватка ослабла — он резко встал, освободив себя и меня от одежды, и раздвинул мои ноги, согнув их в коленях. Рванув меня вниз, спустил почти на край кровати. А сам сел на пол, так, чтобы его глаза были прямо на уровне моего влагалища.

— Это охуительно, когда ты такая… — восхищенно зашептал он- Точно сопротивляешься… Если бы раньше… — не закончил Влад мысль, обхватив свой член рукой.

Войдя в меня пальцами другой руки, он стал с силой таранить меня ими, вызывая лишь боль. Против воли я застонала, выдохнув " мне больно!". Но по лицу Влада я с ужасом точно определила- он этого и добивался. Ему нравится чужая боль, ему хочется представлять, что он насилует. Вот почему ему не нравились робкие попытки моих ласк. А сейчас, когда внутри меня все сухо, когда он причиняет мне боль, когда я с ненавистью или холодным равнодушием смотрю на него- это заводит больного урода.

Меня затрясло от нового витка боли, и, не выдержав, почти машинально, я со всей силы ударила ногой прямо в голову Влада. Отлетев почти на метр, он рухнул на пол. Вскочив с кровати, я схватила большую напольную лампу, гордость папиной коллекции антиквариата, которую Влад не смог продать как все остальные в первый же год нашего брака лишь потому, что не знал ее истинной ценности. И стала наносить удары по мужу, что визжа как свинья на закланье, лишь закрывался руками. Я не боялась- о таком исходе я и мечтать не могла. Мы умрем, вместе! Пускай он убьет меня, но я избавлю мир от такого урода!

— Мила! — разбитыми губами зашепелявил Влад- Я умоляю тебя, умоляю — не убивай!

На полу под ним расползалось мокрое пятно- явно свидетельство его страха. Я, усмехнувшись, всё также молча вновь занесла лампу.

Но внезапно дверь слетела с петель, в дверном проёме показались шокированные увиденным лица двух охранников.

— Уберите эту суку от меня! Снимите её! — истерично завизжал Влад, отползая назад точно краб. Его тело было покрыто синими пятнами и кровью. Но и его визги, и то, как он пятился от меня, перебирая руками и ногами, помимо воли заставило мои губы растянуться в улыбке. А затем рассмеяться в голос

— Она с ума сошла! Психопатка! — визжал Влад, забившись в угол, пока охранники подступали всё ближе.

— Сука! Ты сдохнешь в дурке! Сгниешь там, тварь! — срывающимся на хрип голосом кричал мне вслед Влад, когда охранники, скрутившие меня, потащили ту, что так унизила и опозорила его, прочь из комнаты.

19. Центр. Арсений

Я и не думал, что всё так пойдет. Что мы получим мощную поддержку: очень много организаций, волонтеров, специалистов присоединились за эти несколько месяцев к нашему центру. С каждой заявкой о готовности помочь, с каждым письмом от фирмы или частного лица, что не желало публичности, но готово было оказать посильную помощь, я заново открывал для себя мир. Оказывается, люди вокруг отзывчивые, добрые, неравнодушные. Это заметно поколебало мое скептическое отношение к обществу, да и в-целом такой взрослый дядя — тугодум как я понял, что каждый видит в мире то, как