Читать книгу "Жил ли апостол Петр? - Артур Древс"

он снова мысленно обратился к учителю, вода под­няла его, а он благополучно по ее поверхности перебрался на другой берег.

G. Faber «Buddhistische und neütestamentliche Erzählungen», стр. 58; 1913 г.

G. A. van den Bergh van Eysinga — «Indische Einflüsse auf evangelische Erzählungen», стр. 52 — 56; 2 изд., 1909 г. (признаёт возможность косвенного влияния приведенного инд. мифа на евангельское о хождении Петра). П.

10

См. мою книгу: «Der Sternhimmel in der Dichtung und Religion der alten Völker und Christentums. Eine Einführung in die Astralmythologie», стр. 268; 1923 г. Д. (В дальнейшем будет приводиться так: А. Древс — «Звездное небо»).

П. Сэнтив в статье «Кольцо Поликрата и статер (греч. монета) во рту рыбы» приводит массу сказаний с основным мотивом: нахождением брошенной в море вещи во внутренностях рыбы. В евангельском мифе о найденной Петром во рту рыбы монете — статера, а также в родственных сказаниях названный автор видит отражение распространенного на древ­нем Востоке культа священных рыб, каковой культ приносил жрецам огром­ные доходы, так как верующие жертвовали рыбам, — бросали в воду — пруды или прямо передавали жрецам, — различные ценные вещи; напр., предметы , из золота, деньги или драгоценные камни.

Иначе все это объясняет С. Люблинский. Как в сказании о брошен­ном в море и найденном в пойманной рыбе кольце самосского тирана Поликрата (см. хотя бы балладу Жуковского «Поликратов перстень»), так и в разбираемом евангельском мифе он видит намек на солнечное божество — солнце, которое погружается в море, как бы, проглатывается рыбой и снова появляется на горизонте, — обретается.

См. S. Lublinski «Das werdende Dogma von Leben Jesu», — стр. 153, 1910 г.

Мы лично, признавая частичную правильность обоих толкований, видим здесь еще два момента: один из них, позднейший, будет нами указан впоследствии, а второй, — исконный, сводится к следующему: в основе раз­бираемого мифологического мотива кроется хозяйственная подкладка, — роль рыболовства для древних, особенно для жителей морских побережий и островов. Для них, живших рыбным промыслом, каждая пойманная рыба приносила, — образно или мифологически выражаясь, — деньгу или другую ценность, т. е. средства к существованию. Слабые, еле заметные отголоски этого мифологического мотива и его реальной, хозяйственной подкладки мы улавливаем даже в русской сказке о золотой рыбке. О роли рыбы в древних религиях и мифологиях, включая также христианские, — см. основной труд F. Dölger — «Der heilige Fisch», 2 ч., 1922 г. П.

11

Данный Ианнов миф о чудесной ловле рыбы вскрывает нам одну любопытную сторону евангелий, почему на нем следует остановиться. В св. Луки есть рассказ о том, как. ученики с Петром во главе целую ночь безрезультатно ловили рыбу, а когда еще раз закинули, «по слову» Иисуса, сеть в море, то вытащили столько рыбы, что сеть стала рваться. Здесь-то Иисус сказал Петру, что «отныне будешь ловить человеков» (5, 1 — 10).

Иоанн этот миф, связанный у Луки с самым началом деятельности Иисуса, призванием первых учеников, использовал, отнеся ко времени после воскресения Иисуса из мертвых, и переработал так: когда после безрезуль­татной ловли сеть, по совету явившегося ученикам Иисуса, была заброшена в море с правой (счастливой) стороны и вытащена Петром, то оказалась наполненной «большими рыбами, которых было сто пятьдесят три; и при таком множестве не прорвалась сеть» (21, 1 — 11).

На последнем числе — 153 больших рыбы — остановился В. Смит и пришел к любопытному результату. Он спрашивает сначала, почему ока­зались пойманными как раз 153, а не 152 или 154 рыбы?, а затем отвечает:

«Дело становится ясным, когда мы обращаемся к (ветхозаветной) 2 книге Паралипоменон. Там сообщается, что «исчислил Соломон всех при­шельцев, бывших тогда в земле Израилевой... и нашлось их сто пятьдесят три тысячи шестьсот» (2, 17). Еврейское слово «Элеф» («алфим»), пра­вильно переведенное здесь чрез «тысяча» («тысячи»), очень часто озна­чает «племя» («племена») или «большой, род» («рода») и, согласно приве­дённому месту, евреи полагали, что число (больших) языческих племен на земле=153.

Последние-то, в числе 153, и есть те «большие рыбы», кои были уло­влены во всезахватывающую сеть церкви, новой религии. Думается, сомне­ваться в правильности такого толкования не приходится.

Совпадение между числами вряд ли может быть случайным, а пред­лагаемое объяснение совершенно просто, естественно и удовлетворительно.

Думается, никто не пожелает оспаривать это из-за числа 600. Ведь только «тысячу» или целое племя можно считать «большой рыбой». «De minimis non curat lex», — «закон не обращает внимание на мелочи», но на них обращает внимание тот, кто измышляет, создает миф».

Следовательно, пред нами не какой-то исторический факт, а так наз. евангельская цифровая символика (образное выражение), выражающая идею христианской проповеди, уловившей в сеть Петра-рыбака все пле­мена мира.

Смит, «Ессе Deus», стр. 32-33.

См. также статью А. Немоевского — «Улов Петра» в его польском жур­нале «Mysl Niepodlegla» — «Независимая Мысль», №, 231; 1913 г. П.

12

Так как в древности не было стенографии, т. е. умения быстро и точно записывать, речь говорящего, то речи, приводимые не только в Деяниях, но и других новозаветных произведениях, являются, — независимо от мифичности соответствующих лиц, — плод поэтического творчества, из­мышлением самого автора, влагающего в уста герою слова, которые, по его мнению, тот должен был или мог произнести. Это замечание относится и к большинству древних исторических трудов.

Что же касается речи, где Петр оправдывается по случаю обращения им Корнилия, то она, по замечанию даже теолога (богослова) О. Пфлейдерера, — стоит в кричащем противоречии с 2 главой Павлова послания к галатам и даже с рассказом тех же Деяний (15 гл.) об апостольском со­боре. См. O. Pfleiderer — «Das. Urchristentum», т. I, стр. 493 — 494; 2 изд., 1902 г. П.

13

Личность пресловутого Иуды Предателя — мифическая. Она сложи­лась под влиянием происшедшего разрыва, борьбы и ненависти между еврейским пролетариатом, — сектантами — христианами, — севера Палестины и южным племенем — коленом Иудиным с правящей жреческой аристократией Иерусалимского храма во главе. Отсюда — самое имя «предателя» — Иуда, как олицетворение враждебного христианам — христу Иуды — иудейского колена и народа. Позднее сюда привмешался элемент антисемитизма, — нена­висти к евреям вообще, — со стороны христиан из язычников, как отражение борьбы между «языческой» и еврейской буржуазиями, втянувшими в свою борьбу массы. Для обоснования всего этого и создания «истории» предателя ,