Читать книгу "Государыня Криворучка - Дарья Донцова"

листать фото.

– Вот ваше фото, сделанное в тот год, когда вас, совсем молодую, назначили главврачом роддома. Снимок наш сотрудник нашел в архиве этого медучреждения. Дама на фото обладает не очень привлекательной внешностью, у нее грубые черты лица. А у вас роскошная шевелюра и шрам на виске. Откуда он, кстати?

– В детстве упала, поранилась, – неудачно соврала заведующая библиотекой.

Костин улыбнулся:

– Ай-ай! Лгать нехорошо. Перед нами ваш снимок с доски почета роддома. Нет никаких шрамов на лице. А одна ваша рука сжата сейчас в кулак. Вы мне угрожаете?

Реутова молчала.

– Нет, госпожа Гончарова не агрессивный человек, – быстро произнесла я, – просто после перелома в детстве у нее мизинец не разгибается, похож на букву «Г». Женщина привыкла прятать дефект, за который к ней на киностудии приклеили прозвище Государыня Криворучка. Может, закроем дверь?

– Хорошо, – неожиданно согласилась заведующая, – задвиньте шпингалет.

Я быстро сбегала в холл, а когда вернулась, Костин продолжил:

– Удивительно, что молодого врача поставили руководить роддомом.

– Зачем вы пришли? Живу тихо, никому не мешаю! – пролепетала наша собеседница.

– К нам обратилась Валентина Максимовна Гончарова, – начал рассказывать Володя.

По мере того как Костин сообщал информацию, женщина, которая назвалась Реутовой, втягивала голову в плечи и в конце концов зашептала:

– Ни в чем не виновата! Ну почему мне всю жизнь не везет? Зачем вы пришли? Так хорошо живу!

Заведующая библиотекой обхватила голову руками, потом истерически зарыдала. Я быстро обняла ее.

– Тише, тише. Все будет хорошо!

Женщина вывернулась из моих рук, уронила голову на стол и продолжила жаловаться:

– Кабы нашла мамину нычку, разве связалась бы с Роковым? И со Стасовым? Он меня просто вычеркнул из кинематографа! Навсегда! Я несколько раз пыталась пройти на кастинг, но как только ассистент режиссера по актерам слышал, что меня зовут Валентина Максимовна Гончарова, он сразу отвечал: «Спасибо, вам перезвонят».

Светлана (буду пока называть женщину так) резко выпрямилась.

– Ага! Как же! Затем живот начал расти. И куда с пузом под камеру? Денег нет, родных нет, друзей нет – никого нет! Помощи ждать неоткуда! Пришла в консультацию, на меня районный доктор наорала, обозвала проституткой. Штампа в паспорте нет, мужа нет! Как жить? На что купить приданое ребенку?

– У вас были подарки Рокова, – напомнила я, – ювелирные украшения.

Собеседница истерически засмеялась:

– Я дура! Думала, что живу в апартаментах Стасова, постепенно перетащила туда свое имущество, коробочки с ювелиркой тоже! Сергей мог с кем-то по телефону поговорить, потом мне скомандовать: «Одевайся, украшайся, через пять минут выезжаем». Когда он в первый раз так поступил, я к себе ушла, нарядилась, накрасилась, наверное, полчаса прошло. Вернулась к Стасову, тот сквозь зубы процедил: «Терпеть не могу ждать. В следующий раз имей в виду: когда велю одеваться, у тебя только пять минут». Я удивилась: «Так за это время я только до своего жилья дойду». Сергей стукнул кулаком по столу: «Значит, складируй хабар здесь!» Я так и поступила. А потом мерзавец запихнул все мои вещи в коробки и бросил на лестнице. Не знаю, кто собирал чужое имущество – Сергей или его жена, – но никаких ювелирных изделий там не нашлось. У меня остались лишь серьги и кольцо, последний подарок Вадима. Отправилась его в скупку сдавать, простояла полдня. Дошла до оценщицы. Та увидела набор, быстро на листке что-то написала и комплект мне вернула со словами: «Приходите завтра, подойдите без очереди. Сейчас рабочий день закончится, не успею оформить все бумаги. Записку не потеряйте». Я вышла во двор, подумала: «Прыгну в Москву-реку. Лучше утопиться». Потом бумагу развернула, а там телефон и фраза: «Светлана Владимировна. Звони ей в двадцать часов. Возьмет все, хорошо заплатит».

Рассказчица вынула из ящика стола пачку бумажных платков.

– На следующий день я встретилась с молодой женщиной и мужчиной. Сначала приняла их за дочь и отца, потом поняла, что нет, они любовники. Покупатели оказались дотошные, начали расспрашивать, откуда ювелирка, не краденая ли она. В какой-то момент я испугалась, вдруг сделка сорвется, и рассказала им всю правду. Они оба засмеялись, потом девушка сказала: «Я врач-акушер, заведую роддомом. Не волнуйся, все устрою, платить не надо ничего». Господи, вот счастье! Вот так обрела подругу! Она меня любит!

Глава тридцать четвертая

Во вторник в наш офис приехала Валентина Максимовна и с порога задала вопрос:

– Можете доказать, что Полину убил Константин Стасов?

– Нет, – спокойно ответил Володя.

– Зачем тогда звали меня? – тут же обозлилась Гончарова.

– Чтобы рассказать, кто лишил жизни молодую женщину, – объяснил Чернов.

– Без вас знаю, что преступник Константин, – фыркнула Валентина.

Дверь распахнулась, на пороге возникла молодая пара.

– Вот он! – закричала Гончарова. – Гаденыш!

– Здравствуйте, господа, – спокойно приветствовал нас режиссер. – Не очень хотел встречаться с госпожой Гончаровой-старшей, но Софья убедила меня приехать. Сейчас вижу, моя супруга, как всегда, права, есть нарывы, которые следует вскрывать.

Лже-Гончарова бесцеремонно ткнула пальцем в Константина:

– Он обещал жениться на моей дочери.

– Неправда, – возразила Софья. – Я супруга Константина. Двоеженство в России запрещено.

Валентина расхохоталась:

– Вы врете. Стасов ни разу нигде не сообщал, что он семейный человек.

Софья вынула из сумки свидетельство о браке, отдала его Костину:

– Ознакомьтесь!

Через пару минут Володя произнес:

– Да, Константин и Софья больше десяти лет состоят в законном браке.

Фальшивая Валентина заморгала.

– Но… Полина… Она постоянно встречалась с Константином, получала от него подарки…

– Верно, – согласился Стасов, – мы дружили.

Наша клиентка опять засмеялась:

– Отношения без секса? В такое поверит лишь девочка семи – нет, трех – лет.

Софья с интересом посмотрела на женщину:

– Может ли брат спать с сестрой?

– Чисто физически – да, – ответил вместо скандалистки Макс, – но подобные отношения в цивилизованном обществе не одобряются. Валентина Максимовна, имейся у Полины кровный родственник первой линии, например брат, как бы вы поступили, обнаружив пару в его постели? Такое понравится?

Клиентка поджала губы:

– Конечно, нет! Инцест! Разврат! И вдруг ребенок появится? С большой долей вероятности родится генетический урод.

– Почему тогда упорно хотите, чтобы Костя женился на актрисе Гонч? – спросила Софья. – Можете честно ответить?

– Твое какое дело? – фыркнула лже-Валентина.

– Учитывая, что много лет являюсь супругой режиссера, ответ ясен, – засмеялась Соня.

– Полина – моя сестра, – медленно, четко произнес Стасов, – у нас разные матери, а отец один – Сергей Константинович!

Брови нашей клиентки взметнулись, глаза округлились, нижняя челюсть отвисла.

– Плохая игра, – отметил Константин, – не верю. Очень уж яркое изумление. Открытый рот – явно перебор.

– Давайте перестанем ломать комедию, – чуть сердито произнес Вульф. – Перед нами не Валентина Максимовна Гончарова, а Светлана Владимировна Реутова.

– Константин, кто вам сказал, что Полина – ваша ближайшая родственница? – поинтересовался Володя.

– Отец, – ожидаемо ответил мужчина. – Он любил женщин. Мать по этому поводу не переживала, ей хватало официального статуса супруги. Она умерла за пару лет до его ухода. Смерть жены отца резко изменила, он начал ходить в церковь, молиться дома. А потом заболел. Последние двенадцать месяцев были прямо адом для него. Не одну операцию ему провели, но не помогли они. За неделю до кончины он попросил позвать священника. Отец потом начал звонить всем, просить прощения. И вдруг сказал мне: «Костя, есть одна женщина, Валентина Максимовна Гончарова. Может, ты ее помнишь, она актриса. Чего уж сейчас греха таить – да и ты давно взрослый, – она моей любовницей некоторое время была. Я очень перед ней виноват. Девчонка была полной дурочкой, ума нет. Правда, талант кое-какой имелся, могла выбиться в первую десятку, но помешала ей глупость. Решила Валя меня захомутать, забеременела. А я ее только-только на главную роль оформил. Приказал идти на аборт. Вроде согласилась, поехала к врачу. Вернулась и сказала: «Срок большой, уже нельзя операцию проводить». Ух, как меня ее поведение