Читать книгу "Четвёртая высота - Елена Яковлевна Ильина"

где находился бассейн, новички обычно проходили несколько этапов: их осматривал врач, потом они принимали душ и делали гимнастику. Гуля узнала, что множество очень сложных гимнастических упражнений, которые ей пришлось выполнить, служат для развития мышц.

Свежая, бодрая, в купальном костюме с белой чайкой на груди, Гуля вошла наконец в залитый светом зал бассейна. За окнами падали хлопья снега, а здесь было лето — настоящее лето с мягким теплом и плеском воды.

— Начнём с высоты одного метра, — сказала черноволосая девушка в синем купальном костюме.

Это была Олеся, тренер женской группы.

Гуля поднялась вместе с ней на несколько ступенек по крутой металлической лестнице. Почти у самых ног тихо плескалась вода.

Первые прыжки дались Гуле легко и просто, ведь она не раз уже прыгала в воду со скал в Артеке.

— А теперь, — продолжила Олеся, когда Гуля немного отдохнула, — будешь прыгать с трёх метров.

И она повела Гулю ещё на несколько ступенек выше. Гуля посмотрела с площадки вниз.

«Ничего, не так уж страшно», — подумала она, вспоминая, что скалы на артековском берегу были ненамного ниже.

— Ну вот… — начала Олеся.

И она объяснила, что прыжки, с которых начинается тренировка, называются не прыжки, а «спады» и что они служат подготовкой для прыжков в воду.

Олеся стала лицом к воде.

— Нужно вот так выпрямиться, — показала она, — и, не сгибаясь, упасть вперёд. Тогда ты обязательно войдёшь головой в воду.

— Я так не смогу, — проговорила Гуля. — Это очень страшно — падать вниз головой.

— Научишься — и не будет страшно, — успокоила её Олеся.

И, не сгибаясь, словно ей это ничего не стоило, она легко, всем корпусом, наклонилась вперёд и полетела… Миг — и она вошла головой в воду.

— Ой! — вскрикнула Гуля и даже зажмурилась.

Но Олеся уже выходила из воды как ни в чём не бывало.

Теперь прыгать нужно было Гуле. «Сверну шею, убьюсь!» — подумала она, но сдержалась и ничего не сказала.

Выпрямившись, она замерла в ожидании команды тренера.

— Прыгай! — крикнула Олеся.

У Гули задрожали колени. С шумом и плеском врезалась она в воду.

— Ничего, неплохо, — поддержала Гулю Олеся, когда та, отряхиваясь на ходу, поднималась наверх из бассейна. — Только не надо отталкиваться ногами, когда падаешь. Ну-ка давай ещё разок.

И тренировка началась. Когда Гуля научилась входить в воду не сгибаясь и без толчков, Олеся сказала:

— А теперь будешь прыгать солдатиком.

— Как — солдатиком? — удивилась Гуля и подумала: «Вот хорошо! Это, наверно, как раз от меня и потребуется».

Олеся снова стала лицом к воде, приложила руки к бокам так, как если бы руки у неё были припаяны к туловищу, и прыгнула в воду ногами вниз.

Гуля опять на мгновение закрыла глаза. Но Олеся, живая и невредимая, уже выходила из воды.

Гуля молча подошла к краю площадки. Выпрямившись, она застыла, словно вылитая из металла, и, как только раздалась команда «прыгай», она оторвалась от площадки и полетела вниз…

— Добре, — похвалила Олеся, встречая Гулю на ступеньке бассейна. — Научишься — будешь прыгать ластивкой.

— Ласточкой! — обрадовалась Гуля. — А скоро это будет?

— Что, не терпится? Всему своё время. И птицы тоже не разом научаются летать.

— А мне бы нужно разом, — сказала Гуля.

Но «разом» ничего не делается. Дни проходили один за другим в спортивных упражнениях и в подготовке к экзамену. И всё это надо было делать незаметно, между прочим, чтобы никто не догадался о Гулиной тайне.

И вот наконец наступил долгожданный день. Выйдя из дому, Гуля сама почувствовала, что держится теперь как-то по-другому, чем прежде. За последний месяц она выпрямилась и подтянулась.

На углу её ждала Мирра Гарбель. Мирра была единственным человеком, которого Гуля посвятила в свою тайну.

— Ну почему им меня не принять? — рассуждала Гуля, шагая рядом с Миррой и по-мужски поддерживая её под руку. — Как ты думаешь, Мирра, ведь примут? Здоровье — слава тебе господи. Мама говорит, что, когда мне исполнился всего один год, я уже получила премию за здоровье.

— А ты же потом болела, — напомнила Мирра.

— Ну когда это было! — сказала Гуля. — Было, да прошло. В санатории меня всё-таки славно подлечили, спасибо Ольге Павловне. А выносливость у меня сама знаешь какая. Трусостью тоже как будто не отличаюсь. Да и с учёбой теперь стало хорошо, почти отлично.

— Ну конечно, примут, — успокоила её Мирра, но почему-то вздохнула.

Гуля пристально посмотрела на неё.

— Ты, видно, против?.. Не одобряешь?

— Я не хочу тебе мешать. Раз ты так решила, поступай. Но я бы на твоём месте пошла лучше в театральную школу. У тебя, наверно, талант…

— Вот ещё! Какой там талант!

Гуля тряхнула головой и взялась за ручку большой, тяжёлой двери.

Мирра крикнула ей вдогонку:

— Ни пуха ни пера!

Поджидая Гулю, Мирра долго ходила по тротуару. Был яркий, солнечный день. Началась оттепель, и дворники лопатами сгребали с панелей потемневший, мокрый снег.

Мирре было чуточку грустно.

«Вот так люди на свете и расходятся, — думала она. — Теперь у Гульки начнётся совсем другая жизнь. Пожалуй, и видеться не будем, не то что дружить. И почему её так тянет к самому трудному?»

И Мирре вспомнились строчки из лермонтовского «Паруса»:

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!

Прошло больше часа. У Мирры озябли ноги. Солнце перешло на другую сторону, и повеяло вечером.

Наконец тяжёлая дверь опять открылась. Со ступенек, стуча каблуками и весело переговариваясь, сбежало несколько юношей. Они зашагали по улице, чётко отбивая шаг.

«Вот этих, наверно, приняли, — подумала Мирра. — А девочек что-то не видно. Неужели одна Гуля поступает в военную школу?»

И вот наконец дубовая дверь снова скрипнула, и на пороге показалась Гуля.

— Ну что? — спросила Мирра одними губами.

Гуля махнула рукой.

— Нашли в глазах что-то, — сердито буркнула она. — Всю жизнь видела замечательно, даже в театр бинокля не брала, а тут заставили чуть ли не за целую версту какую-то бессмысленную чепуху читать — набор букв: а… ща… ы… Даже ять и фита, кажется… Знала бы, что эти таблицы там вывешены, вызубрила бы их заранее наизусть… И всё тут.

— А где бы ты их взяла? — засмеялась Мирра.

— Ну, где-нибудь раздобыла бы. У любого глазника — у Остроухова или у Финкельштейна.

— Да ведь у каждого глазника может быть своя таблица, — предположила Мирра. — Я-то это хорошо знаю.

— А ты, кажется, радуешься, что меня не приняли? Вон, даже повеселела. Хороша подруга!

— Не сердись, Гуля, — сказала Мирра. — Я не