Читать книгу "Лермонтов в Москве. Эссе - Татьяна Александровна Иванова"

же С. А. Раевскому: «Роман, который мы с тобой начали, затянулся и вряд ли кончится; ибо обстоятельства, которые составляли его основу, переменились, а я, знаешь, не могу в этом случае отступить от истины». Из этого краткого свидетельства узнаем очень много: роман, в котором говорится о Середникове, - это тот самый, который Лермонтов писал вместе с Раевским: «Княгиня Литовская». Вареньку изобразил он в образе Верочки Р., героя Жоржа Печорина сделал похожим на себя. Из этого автобиографического произведения получаем ответ, что летом 1832 года Лермонтов так же, как и раньше, жил в Середникове, а раз жил, следовательно, и работал. Узнаем и другое: именно там, в Середникове, происходил роман Лермонтова с Варенькой Лопухиной, любовь к которой он пронес через всю свою жизнь.

Вот история этой любви.

Это было весной 1832 года.

Компания молодежи с Поварской, Большой и Малой Молчановки собралась ехать в Симонов монастырь ко всенощной - молиться, слушать певчих, гулять. Солнце склонялось к Воробьевым горам, и вечер был прекрасный. Уселись на длинные линейки, запряженные в шесть лошадей, и тронулись вверх по Арбату веселым караваном. Случайно во время этой поездки Лермонтов оказался рядом с Варенькой Лопухиной.

Минувшей зимой шестнадцатилетнюю Вареньку привезли в Москву на «ярмарку невест». Она только одну зиму выезжала и еще не успела утратить ни свежести деревенского румянца, ни сельской естественности и простоты. Это делало ее не похожей на московских барышень, у которых все было рассчитано: каждый жест, поза, улыбка.

Варенька была пылкая, восторженная, поэтическая натура. Сельское уединение и чтение романов сделали ее мечтательной. Но эта мечтательность умерялась природной живостью, веселостью и общительностью. Свою склонность помечтать она не выказывала, а, наоборот, стыдилась как слабости. Была блондинка с черными глазами. Это придавало ей особую прелесть. Каждая перемена настроения, мимолетное чувство и мелькнувшая мысль отражались на ее подвижном лице. В минуты внутреннего подъема оно становилось прекрасным, а порой Варенька могла показаться совсем некрасивой.

В ней была обаятельная простота, свойственная глубоким и цельным натурам. Она была всеобщей любимицей. У нее была родинка на лбу, и дети поддразнивали ее: «У Вареньки родинка, Варенька уродинка».

Иногда Варенька приезжала в Москву погостить. Лермонтов знал ее с детства и привык не обращать на нее внимания. Отсутствие томной бледности и безыскусственность делали ее несколько прозаической в глазах романтически настроенного юноши. Он относился чуть-чуть свысока к этой скромной девушке.

Осенью 1831 года, вернувшись из Середникова, Лермонтов застал в Москве Лопухину. Он написал ей тогда стихи в альбом, как писал всем знакомым барышням. Это был долг вежливости.

После поездки в Симонов монастырь участились визиты Лермонтова к Лопухиным. Никому это не казалось странным. Семьи были коротко знакомы и жили по соседству.

С наступлением лета Лопухины поехали погостить в подмосковную к Столыпиным. Сюда же приехала, как обычно, и Арсеньева с внуком. Уединенные прогулки в аллеях середниковского парка еще больше сблизили Лермонтова и Вареньку.

Все это описано в «Княгине Литовской».

В. А. Лопухина в образе испанской монахини.

Акварель М. Ю. Лермонтова.

«У Жоржа была богатая тетушка, которая в той же степени была родня и Р-вым. Тетушка пригласила оба семейства погостить к себе в Подмосковную недели на две, дом у нее был огромный, сады большие, - одним словом, все удобства. Частые прогулки сблизили еще более Жоржа с Верочкой; несмотря на толпу мадамов и детей тетушки, они как-то всегда находили средство быть вдвоем: средство, впрочем, очень легкое, если обоим этого хочется».

Вот тогда же он делает ее портрет в костюме испанской монахини.

С этого периода, с лета в Середникове, и начинается сближение героини поэмы «Демон» с Лопухиной.

Вынужденный оставить Московский университет, Лермонтов решил поступить в Петербургский. Варенька тяжело пережила разлуку. Она сказала Лермонтову о своей любви, обещала ждать его возвращения.

Чувство, пробужденное в душе поэта Лопухиной, затрагивало лучшие струны его души и чем дальше, тем больше пускало корни в сердце. То же самое было и с героем Лермонтова - Жоржем Печориным: «Чудное дело! Он уехал с твердым намерением ее забыть, а вышло наоборот (что почти всегда и выходит в таких случаях)». Лермонтов делает психологический анализ чувств своего героя, которые в известной степени близки его собственным. Сверху в рукописи он мелко надписывает: «Впрочем, Печорин имел самый несчастный нрав: впечатления, сначала легкие, постепенно врезывались в его ум все глубже и глубже, так что впоследствии эта любовь приобрела над его сердцем право давности, священнейшее из всех прав человечества». Тут было и другое. Надо было ощутить прекрасное в простом, ту «чудную простоту», которая часто заслоняется мишурным блеском.

В Петербурге, через некоторое время после приезда, в стихотворении, обращенном к Лопухиной, он изображает ее, отталкиваясь от образа «Н. Ф. И.»:

Она не гордой красотою

Прельщает юношей живых,

Она не водит за собою

Толпу вздыхателей немых.

Однако все ее движенья.

Улыбки, речи и черты

Так полны жизни, вдохновенья,

Так полны чудной простоты.

Но голос душу проникает,

Как вспоминанье лучших дней,

И сердце любит и страдает.

Почти стыдясь любви своей.

Тогда же он посвящает ей «Измаил-Бея» и в черновике посвящения называет Лопухину «Звезда любви моей!…».

После того как чувство овладело его сердцем, он начинает засыпать письмами ее старшую сестру. Варенька, как и он, не писала ему, и Лермонтов знал о ней только из третьих рук. Его же собственные письма к Марии Александровне предназначались, в сущности, для ее младшей сестры, и читать их надо между строк.

2 сентября 1832 года Лермонтов писал: «Знаете ли, любезный друг, как я стану писать к вам? Понемногу. Иной раз письмо продлится несколько дней: придет ли мне в голову какая мысль, я запишу ее; займет ли мой ум что примечательное, тотчас поделюсь с вами. Довольны ли вы этим?» - спрашивает он, конечно, прежде всего не Марию Александровну, а ее младшую сестру. Письмо, полное внутреннего трепета, Лермонтов заканчивает просьбой: «Мне бы очень хотелось задать вам небольшой вопрос, но не решаюсь написать. Коли догадываетесь - хорошо, я буду доволен; а нет - значит - если бы я и написал вопрос, вы не могли бы на него ответить.

Это такого рода вопрос, какой, быть может, вам и в голову не приходит».

Мария Александровна удовлетворила просьбу Лермонтова, по-видимому, не сразу и, получив от него упрек в недостатке внимания, пишет ему 12 октября: