Читать книгу "Станция Лихо - Надя Сова"

и очень чутко реагирует на любой раздражитель.

Напротив дома Зната была коробка, забетонированная площадка, где часто играли в футбол или учились кататься на роликах. Там постоянно кто-то тусил. Либо гонял мяч, со всей силы впечатывая его в стенку, либо ругался на упавшего на ровном месте ребенка. Особенно активно жила коробка летом. Там могли круглосуточно находиться студенты, лишь бы не готовиться к сессии. Не прекращался звук ударов по мячу. Даже когда начиналось время тишины, коробка шумела назло соседям и тем, кто собрался лечь спать пораньше.

Между домом Зната и площадкой росли деревья, кроной перекрывая весь обзор. Только свет одинокого фонаря, падающий по ночам на фанерные стены, просачивался между листьями. Когда Знат ложился спать, он представлял людей, которые бегают по асфальту, выкрикивают команды, нарушают тишину.

Над Знатом жил одинокий мужчина, озлобленный на весь мир. Он ругался со всеми, кого встречал в подъезде, выливал свою желчь на курьеров, пинал собак, не обращая внимания на возмущение хозяев. В этом человеке было столько злобы, что Знат мысленно подселял к нему злыдней. Идеальное соседство: и та и эта тварь ради темных дел живет. Мужчине было около сорока, но выглядел он куда старше. Сухой, высокий, узловатые руки, кривой нос, из которого постоянно текло. Он давно перестал следить за собой и потерял почти все зубы. Не прожил и половины века, а уже выглядел на всю сотню. Его так и звали в подъезде – старик. Он любил курить тяжелые сигареты, каждый раз выходя на свой незастекленный балкон после полуночи. Дым от его курева распространялся по всему дому. Особенно невыносимо запах ощущался летом, когда нагретый за день воздух легко разносил густой дух дешевых сигарет. Тот, кто открывал окно, чтобы проветрить квартиру, вынужден был захлопывать его обратно, дышать становилось просто невозможно.

Еще любил этот старик комментировать все, что происходило в коробке. И делал он это долго, до самого утра, планомерно выбешивая всех соседей. Знат был уверен, что питался этот старик исключительно людской ненавистью. Собирал ее в себе, сжигая все человеческое, что в нем оставалось, заменяя тьмой.

В ту ночь на площадке устроили настоящий матч. Собралось много народу, дело было на июньских праздниках. Старик, как обычно, вышел на балкон и закурил. Воздух заполнился невыносимой вонью дешевого табака.

Мяч стучал о ворота, фанеру, сетку. Слышались выкрики судьи и вой болельщиков. Старик молчал и дымил. Фонарь щедро освещал коробку и пространство вокруг.

Удар, вздох разочарования. Еще удар. Запах от сигарет стал настолько невыносимым, что закружилась голова, даже мойка воздуха не спасала. Знат мечтал только об одном: лишь бы старик исчез.

В свете фонаря мелькнула тень, прыгнула на балкон к старику. Знат слышал тихий разговор, старик с кем-то соглашался.

Затем тень нырнула вниз и двинулась в сторону коробки. Стало гораздо тише, слышался только стук мяча по асфальту: был очень напряженный матч, даже болельщики примолкли. Знат задремал и не обратил внимания, что вскоре перестал стучать и мяч. Коробка больше не издавала ни звука. Ужасный запах сигарет постепенно рассосался, и через несколько минут в окна задышал свежий ночной воздух.

* * *

Я крутила в руках скетчбук, рассматривая картинки. Новых пока не появилось. С одной стороны, мне хотелось увидеть еще хоть что-нибудь, но с другой, все эти картинки добавляли тревожности, страхов. Мне было все равно, кто их рисовал. Меня пугала перспектива вернуться в этот странный мир. Я просто не хочу. Хочу назад свою спокойную жизнь. Нормальную жизнь. Слово «нормальную» хотелось отчеканить по слогам.

Нор-маль-ну-ю. Ту, что была три дня назад.

Я лежала на полу и слушала музыку, надеясь, что ответ придет сам. Задремала, увидела очередное воспоминание в стиле Зната.

А если ничего не делать, оставить все как есть? Люди пропадают сотнями, ну добавится несколько процентов на счет ко всяким-разным. И вообще это все происходит в том мире, не в нашем.

Не знаю, сколько бы я прокрастинировала и думала, что не хочу возвращаться туда, сколько бы оттягивала момент… Но Знат показал мне то, что случилось, когда Лихо только пришло. Я проснулась в холодном поту от собственного крика. Сердце колотилось так сильно, что готово было вырваться из груди и спрятаться в темный угол к домовому. Люди не могут быть настолько гнилыми. Они не могут вырастить в себе такую тьму. Правда, оказалось, что могут.

Перед глазами стояли вывернутые наизнанку людские тела, нанизанные на ветки и заборы, чередующиеся со всякими-разными, которые хотели было помочь людям. К ним пытались прорваться с другой стороны, через границу миров, но терялись в тумане и гибли.

И если мы все связаны, находимся в одной лодке этого мира, просто они на одном витке, а мы на другом, то зараза в лице Лихо явится и к нам. Мало мир лихорадит, встряхнет еще сильнее.

Я не записывалась в спасители мира, не хотела быть тем, кто вытащит всех, но, видимо, придется. За окном уже светало, бабушка, как обычно, гремела чем-то на кухне. Она любит рано вставать.

Я планировала вернуться, сон обещал, что я обязательно вернусь. Все инструкции уже есть в моей голове.

«Вода – это переход», большего знать не надо.

И Знат уже придумал, как избавиться от Лихо, надо просто довести его план до финала. Скачать на телефон все карты, чтобы можно было пользоваться ими без интернета. Взять с собой зарядник – никогда не знаешь, насколько понадобится рабочий телефон. Не забыть скетчбук, вдруг в нем появится еще какой-нибудь рисунок.

Я зашла на кухню. Бабушка лепила пирожки, но не как обычно, тяп-ляп, а с особой нежностью. Наклонялась к каждому сверточку из теста и что-то шептала, дула, потом осторожно перекладывала на противень.

– На защиту, на удачу, на жизнь.

Каждый пирожок со своим наставлением ложился в ровный ряд, покрывался яичным белком. Бабушка украдкой колдовала. Рядом сидел домовой и что-то подсказывал.

– На жизнь, на защиту, на удачу, на спокойную дорогу.

Моя уверенность опять поехала вниз по синусоиде. Бабушкино таинство было таким домашним, таким уютным. Я всеми силами пыталась задержать этот момент. Почувствовать подольше, что кто-то плетет защиту для тебя и тебе.

Домовой сверкнул черным глазом, и чувство сказки сгинуло. Надо было собираться.

Я быстро покидала вещи в рюкзак. Засунула туда плед, который обычно брала на пленэр, свитер, термокружку с чаем, дождалась бабушкиных пирожков, убрала еще горячие, добавила салфетки. Потом подумала и взяла шерстяной платок, шапку и еще немного одежды на смену. Не знаю, что из