Читать книгу "ПоDруга MаNьяка - Mila Mazan"

звуки поднимались сюда. Если где то шла девушка на шпильках, цокающие шаги слышались здесь и были такими же четкими, если бы она была рядом. Мяуканье котов, плачь детей, да и просто разговоры во дворах, все четко прослушивалось. Но как ни странно парню понравилось это место. Тут было красиво и спокойно, деревья разрослись настоящей разнообразной рощей пестрыми цветами осени, а виноград лозами расползся настоящим ковром, смешиваясь с кустами и еще зеленой высокой травой, прячущие в себе одинокие и просевшие от старости лавочки. Парень услышал скрип калитки, это она. Нужно было поспешить и занять удобное место. Быстрыми, но тихими шажочками он ускорился в свое укрытие, к самому вверху холма. За густые ветви можжевельника, где он не один день наблюдал за ней. Девушка уже привычно приходила сюда, в старой куртке с потертостями и замазанных краской темных штанах. На ее плечах висела огромная сумка, ремешок которой постоянно спадал. Занимая место на протертой пятой точкой каменной лавочке у памятника в виде раскрытой книги. Лежала эта книга на небольшом пьедестале и вся конструкция напоминала стол, чем и пользовалась Рита. На страницах каменного пергамента когда-то был написан длинный текст, а сейчас тут остались лишь несколько не затертых букв. На них, как на столешницу она и выставляла акварельные краски и баночку с водой. Вытягивая и аккуратно разлаживая кисти из высокой сумки стоящей между ее колен. А потом и какие-то палочки с доской, превращая в переносной мольберт. Неторопливо собирала волосы, затягивая гульку с точащими по всей голове питухами. Вытягивала полотно, натянутое на большую раму. Сидела она обычно спиной к наблюдателю, всецело увлеклась картиной. Ее плечи все время закрывали работу, да и виднелись одни мазки из лилово-голубых оттенков. Движение ее руки шло само собой и казалось, не ее разум управлял процессом, а кисть вела пальцы за собой. Характер движений постоянно менялся, то медленно и плавно, то стремительно и резко. Девушка увлеченно отдавалась пейзажу и то и дело что то бормотала. Трудно было представить его мысли, они менялись яркими фрагментами, словно клип где он то валил ее на землю и душил, то доставал нож и бил ее множество раз по хребту. Порой ему мерещилось, что он уже перерезал ей горло, кровь хлестала и дурманила запахом, пока он смотрел на ее потухающие расширяющиеся зрачки. И вот, когда она полностью погрузилась в себя, преследователь решил пора действовать.

Он уже готовился сделать бросок, потирая рукоять холодного оружия, – «нужно действовать»,– размышлять некогда, сейчас или никогда, достал из кармана складной нож и стремительно кинулся в ее сторону. Шорох ожидаемо спугнул девушку, она стремительно развернулась к звукам, но лицо ее не исторгала удивления. Скорее потерянность в своем мире и недовольство от испорченного момента.

Вечером на почву оседала влага, становилось сыро и мокро.

Этого он и не учел, скользнул на листике, – черт,– рухнул плашмя на лицо и пузо,

– С-с-с,– боль в ладони и нож выпал и затерялся в траве прикрытой сухими и свежими листьями.

Приподнимаясь на колени, попутно рассматривая руку. Лезвие ранило его по линии жизни, а красная жидкость уже заполняла ладонь. Незримо завораживая его сознание и сбивая с цели внимание.

Рита возникла над ним, выводя из нирваны грубым и надрывистым голосом,

– Ты не это ищешь?

«Что ищешь?»,– он и забыл, зачем он тут и про нож. Рита так сильно ударила его с ноги в солнечное сплетение, сбивая на спину с перебитым дыханием, прыгая верхом на его живот. Прислонив острое лезвие к его шее, сильно придавила на вену. Девушка не шевелилась, ее глаза были стеклянными, а лицо, словно вырезанное из мрамора. Приобретая в этой тусклости облик призрачной красоты. Он опять растерялся и не знал, что делать, рассматривая растрёпанные из прически волосы, свисающие на его лицо. Кончики ее локонов щекотали щеки, а он возбужденно дышал, рассматривая белую, как сметану кожу. Не смотря на неудобство и грозящее ему лезвие, он мог двигаться и мог обездвижить ее, но он был поражен ею. Ему нравилось это чувство, будоражащее все его тело и фантазию. Этот образ дикой волчицы вырисовал ее лик, словно бы она была оборотнем или другим мифическим существом, а не человеком. Черные глаза в этом свете казались черными дырами, зрачки заполнили все пространство карего. Ему так хотелось потрогать ее кожу. Медленно поднял ладонь внешней стороной к своему лицу, частично прикрываясь пальцами от проедающего взгляда.

Кровь уже залила кисть, Рита смотрела на капли просачивающиеся в ткань его куртки,

– Держи,– совершенно спокойным голосом предложила ему нож, вкладывая в раскрытую окровавленную ладонь.

Когда рукоять оказалась у хозяина она подняла глаза к небу, позволяя ему решать, что будет дальше. Он удивился не в первый раз и даже задумался, а стоит ли, но упускать возможность не стал. Решительно переворачивая ее на спину, оказался над ее хрупким телом с заведённым над ее грудью лезвием. А она, она не кричала, просто смотрела на него, этим пустым взглядом, с лицом полным пугающим спокойствием, как нимфа, с разбросанными волосами на желтой листве и локонами с запутанным кленом.

Еще один рывок,

– Ну,– замахнулся, а она даже не дрогнула,– Рита,– остановил лезвие, не прорвав и куртки.

Почувствовав такую боль в груди, такое сожаление, такой страх, потерять ее навсегда,

– Рита!– отбросил лезвие в сторону,– я не могу,– слезы стекали по его щекам так, если бы он был маленьким ребенком.

Девушка молчала.

– Я не хотел,– он ничего не мог сделать с этим, как бы не пытался остановиться, рыдал.

Ее руки притянули его к себе, пальцы просочились в волосы,

– Тише, тише, – ласкала его, опуская руки к спине и обнимая так, как не обнимал никто и никогда,– если ты собираешься убить, не должно остаться сомнений.

Что-то ойкнуло в груди. И так сильно, что он понял, она и для него самый родной человек. Его руки еще не обняли ее, они безвольно лежали на земле с ножом в одной из них. Недолго сомневаясь, зарылся в щели между спиной и землей что бы обхватить ее всю, притянуть ближе к себе.

Горькое осознание своей зависимости от кого-то живого огорчало и одновременно умягчало, -« я тоже люблю тебя»,– как сильно хотелось сказать, но всегда есть но. Это скажет не Ди. Да, нас останавливают мысли и обстоятельства, да чтобы это не было, некоторые слова нужно говорить невзирая не на что. Но разве мы способны улавливать необходимость вовремя?

Приподнялся, что бы удостовериться, что