Читать книгу "Владимир Мономах. Между историей и легендой - Дмитрий Боровков"

Показательно, что обвинителем Давыда Игоревича на Уветическом съезде по летописному рассказу выступает Владимир Мономах, в то время как Святославичи и Святополк оказываются в тени переяславского князя. Между тем итоги династического конфликта 1097–1100 гг. оказались выгодны именно киевскому князю, сохранившему Волынь за своим сыном Ярославом, а Мономах не имел прямого отношения к волынской войне 1098–1099 гг. и никак не расширил своих владений. Скорее всего, летописец сознательно преувеличил роль Мономаха, представив его «модератором» междукняжеского «конгресса» в ущерб Святополку, который не только получил Волынь, но, в конце концов, убедил других князей согласиться и со своими претензиями на Теребовль, после чего князья послали своих послов к Володарю со словами: «Возьми брата своего Василька к себе, и будет вам одна волость, Перемышль. И если то вам любо, то сидите там оба, если же нет, то отпусти Василька сюда, мы его прокормим здесь. А холопов наших выдайте и смердов». И не послушались этого ни Володарь, ни Василько»[183]. Реализация принятого решения могла повлечь за собой новый междукняжеский конфликт.

Свидетельство о том, что соответствующие шаги все же предпринимались, мы находим в начале «Поучения» Мономаха, где сказано: «…Встретили меня послы от братьев моих на Волге и сказали: «Поспеши к нам, и выгоним Ростиславичей и волость их отнимем; если же не пойдешь с нами, то мы – сами по себе будем, а ты – сам по себе». И ответил я: «Хоть вы и гневаетесь, не могу я ни с вами пойти, ни крестоцелование преступить»[184]. По-видимому, это произошло во время похода Мономаха к Ростову, упоминание о котором присутствует в перечне «путей и трудов» князя. По мнению С. М. Соловьева, именно тогда сложился первоначальный вариант «Поучения», который был дополнен Мономахом после 1118 г., когда он закончил работу над перечнем своих «трудов и путей»[185].

Поскольку Мономах отказался поддержать силовую реализацию решения Уветического съезда в отношении Ростиславичей, другие князья не решились действовать в одиночку. По крайней мере, в летописной традиции нет даже намека на подобные намерения, хотя не исключено, что подготавливавшейся экзекуции помешал не отказ Мономаха, а совсем другие обстоятельства. В «Повести временных лет» под 6609 (1100/01) г. сообщается: «…В тот же год поднял войну Ярослав Ярополчич в Берестье, и пошел на него Святополк, и застал его в городе, и схватил его, и заковал, и привел его в Киев. И просили за него митрополит и игумены, и умолили Святополка, и взяли с него клятву у гроба святых Бориса и Глеба, и сняли с него оковы, и пустили его». Во время военной кампании 1099 г. Ярослав был союзником Святополка; не исключено, что после этого он получил от дяди Берестье, но поднял мятеж, так как рассчитывал на туровский или волынский стол, каждый из которых мог рассматривать как свою «отчину». Ярослав пользовался популярностью среди духовенства, помнившего, что его отец Ярополк строил в Киеве церковь Святого Петра и каждый год жертвовал десятую часть «от всего своего имения» церкви Святой Богородицы. Несмотря на то что иерархам удалось добиться освобождения Ярослава из заключения под условием принесения клятвы на гробницах святых Бориса и Глеба в Вышгороде, мятежный князь был оставлен в Киеве, откуда бежал 1 октября 6610 г., но в конце того же месяца был пойман Ярославом Святополчичем, вновь посажен в оковы и вскоре скончался (в той же летописной статье сообщается, что это произошло 11 августа).

Как с текстологической, так и с хронологической точки зрения летописные статьи 6609–6610 гг. представляют сложную компиляцию. По мнению С. В. Цыба, рассказ о злоключениях Ярослава Ярополчича имел хронологические границы по сентябрьскому календарному стилю, так как первое пленение, имевшее место до заключения русскими князьями Саковского мира с половцами (15 сентября), отнесено к 6609 г., а бегство из Киева и повторный плен, датируемые октябрем, принадлежат к 6610 г.[186] В то же время исследователь заметил, что в Ипатьевском списке «Повести временных лет» сообщение о смерти мятежного князя помещено после «дополнительного» известия о смерти польского князя Владислава Германа, согласно польским источникам скончавшегося 4 июня 1102 г.[187] По всей видимости, при переводе на современное летоисчисление мятеж Ярослава, его пленение Святополком Изяславичем в Берестье, доставку в Киев, освобождение под присягой, бегство из города и повторное пленение Ярославом Святополчичем на реке Нуре следует отнести к 1101 г., а кончину к 1102 г., как предполагалось в текстологической реконструкции А. А. Шахматова, считавшего, что сообщение о смерти Владислава Германа выпало из протографа Лаврентьевского списка «Повести временных лет» по ошибке[188].

Возможно, мятеж Ярослава Ярополчича не только помешал планам Святополка Изяславича и его союзников по экспроприации владений Ростиславичей, но и подтолкнул его к политическому демаршу, о котором в «Повести временных лет» сообщается под 6610 г., сразу за известием о неудачном бегстве Ярослава из Киева. «В том же году, месяца декабря (в Ипатьевском списке – месяца октября) в 20-й день, пришел Мстислав, сын Владимира, с новгородцами, ибо Святополк с Владимиром имел договор, что Новгороду быть за Святополком и посадить там сына своего, а Владимиру посадить сына своего во Владимире. И пришел Мстислав в Киев, и сели совещаться в избе, и сказали мужи Владимировы: «Вот прислал Владимир сына своего, а вот сидят новгородцы, пусть возьмут сына твоего и идут в Новгород, а Мстислав пусть идет во Владимир». И сказали новгородцы Святополку: «Вот мы, княже, присланы к тебе, и сказали нам так: «Не хотим ни Святополка, ни сына его. Если же две головы имеет сын твой, то пошли его; а этого дал нам Всеволод, сами вскормили себе князя, а ты ушел от нас». И Святополк много спорил с ними, но они не захотели и, взяв Мстислава, пришли в Новгород»[189].

Со времени С. М. Соловьева сложилось представление о том, что планировавшийся обмен волостями был выгоден Святополку Изяславичу, а не Владимиру Мономаху[190]. Это предположение, заслуживающее внимания, тем не менее дает одностороннюю оценку сложившейся ситуации, никак не объясняя того обстоятельства, что еще в 1099 г. Святополк стремился овладеть территорией всей Волынской земли, а уже в 1101 г. готов был перевести своего сына Ярослава из Владимира в Новгород, который сам оставил в 1088 г. ради княжения в Турове. На наш взгляд, изменение стратегических интересов Святополка связано с двумя обстоятельствами. Во-первых, необходимостью мириться с соседством Ростиславичей, владения которых урезать не удалось, вследствие чего поставленная Святополком цель (объединение всей «волости отца и брата») достигнута не была. Во-вторых, необходимостью бороться с претензиями на «отчину» Ярослава Ярополчича, на что указывает реконструируемая последовательность событий. Так как договор о «рокировке» заключен вскоре после мятежа Ярослава, он может рассматриваться в качестве одного из его следствий. Обмен волынского стола на новгородский мог, с одной стороны, снять эту проблему для Святополка, а с другой – способствовать ослаблению позиций Мономаха на севере, где за ним осталась бы лишь Ростово-Суздальская земля.