Читать книгу "От него не сбежать - Мария Высоцкая"

Чувствую на себе взгляд и реагирую. Облизываю губы, замечая, как дергается его кадык.

Между нами слишком маленькое расстояние. Слишком. Очень тесно и жарко. Воздух накаляется с каждой пройденной секундой. Сухость в горле становится режущей, болезненной. Поочередно вытягиваю пальцы из его некрепкого захвата.

– Я пойду, Клим, – тянусь к двери, которая почему-то теперь оказалась за спиной. Я повернулась к нему лицом и сама того не заметила.

Нужно выдохнуть. Что на меня нашло? Глупость какая. Возьми себя в руки, Луиза. Ты со всем справишься.

– Иди, – говорит тихо, не отрывая от меня взгляд. Пристальный, тот, от которого по моему телу бегали мурашки еще день назад. А сейчас, сейчас все как-то иначе.

Я придумываю. Все себе придумываю. Но, вопреки внутреннему протесту, провожу пальцами по мужскому запястью. Почему-то так сильно хочется его коснуться теперь уже самой. Удостовериться, что он настоящий, наверное.

Глупый жест. Лишний. Но ужас в том, что я ничего не могу понять по его глазам. Ничего. Там так пусто и безнадежно, что холодок невольно щекочет позвоночник.

– До встречи, – отдергиваю руку.

– Я позвоню, когда понадобишься.

Вот он, прежний тон. Вяземский откидывается на спинку кресла и вытягивает руки. Кладет их на руль. На меня больше не смотрит. Очарование момента тает. Меня словно щелкают по носу.

 Выхожу из машины.

На улице меня сразу обдувает холодным ветром. Поднимаю воротник и спешу к подъезду. Машина Клима так и стоит на месте. Я спиной чувствую его прилипший ко мне взгляд.

Прячусь за железной дверью и накрываю рот ладонью. Дыхание сбилось, а мое белье, кажется, промокло. Я возбудилась. Возбудилась от одних взглядов. Четыре года полного отвращения к мужчинам, а теперь вот так. Просто…

Пока поднимаюсь в квартиру, привожу свое лицо в порядок. Стираю растекшуюся тушь все той же салфеткой, что дал Клим. Я сунула ее в карман. Обмахиваюсь ладонями в надежде, что краснота глаз и щек уйдет.

Поворачиваю ключ и толкаю дверь. Не успеваю переступить порог, но уже слышу голоса. Громкий надрывный плач и растерянные Ромкины утешения. Что за черт? По пути в гостиную снимаю пальто и застываю в дверном проеме.

На нашем диване, можно сказать в центре нашего милого семейного гнезда, сидит Геля. Ромка бегает вокруг, подает ей воду, салфетки и даже пытается подбодрить.  Правда, на все его реплики Ангелина реагирует одинаково, завывает еще громче. Слезы на ее щеках достигают размера гороха.

– Что здесь происходит? – опускаюсь на диванную боковую спинку.

– Тут это… – Рома морщит нос. – Витька ей изменяет, оказывается.

Рома пожимает плечами и держит лицо.

– С кем? – шепчу.

– Да вон, – брат кивает на валяющиеся на кофейном столике фотки.

Иду туда и поддеваю одну из фотокарточек. Да, кто-то всерьез решил насолить Мельникову. Слил жене все его похождения. Здесь целая стопка фото и почти все с разными бабами. Странно, что меня нет. Хотя, судя по некоторым снимкам, они были сделаны еще лет шесть назад.

– Водки ей налей, – киваю на холодильник, и Ромка идет туда.

– Я не пью, – заикаясь лопочет Геля.

– А придется, – сажусь рядом, – все будет хорошо.

Знаю, звучит неубедительно, особенно из уст той, кто имеет прямое отношение к ее слезам.

– Откуда фотки?

– На почту скинули.

– Ты даже распечатала, – приподымаю бровь.

Теперь понимаю, почему ее не было на похоронах. Она занималась другим.

– Когда пришли фото?

– В субботу ночью. А вчера утром я поехала к нему в офис, хотела выяснить, правда это или нет. Кинуть эту мерзость ему в рожу. А он, он… Луиза, он был там со своей секретаршей.

Милая рыжеволосая Лола, знаю такую.

– Так, выпей, умойся и ложись спать. Тебе нужно отдохнуть.

– Нет, Луиза, нет. Поехали в ресторан, а лучше в клуб. Да, поехали!

– Это плохая идея.

Ангелина мотает головой и запрокидывает рюмку принесенной Ромкой водки.

– Можно я у тебя поживу?

Гелины пальцы обхватывают мое запястье.

– Пожалуйста. Мне больше некуда пойти. Папа выгонит к Вите и даже слушать не станет. У них же бизнес. А мои подружки – я не хочу, чтобы они обо всем этом знали. Я даже деньги с собой не взяла. И телефон у него в офисе оставила. Полночи каталась по городу, приехала на заправку, а в кармане пусто. Там машину и оставила. Пожалуйста, можно я останусь?

– Ладно. Спать придется на диване, – ударяю ладонью по обивке.

– Я согласна, – Геля шмыгает носом и улыбается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Правильно будет сейчас все ей рассказать. О том, что я ей не друг. И узнай она правду, сразу захочет выдрать мне пару клоков волос. Но рассказать я не осмеливаюсь. Ей действительно некуда пойти. Пусть остается. Перекантуется пару дней, придет в себя… а дальше что-нибудь придумаем.

Отпускаю ситуацию и иду в душ. Больше я не готова сегодня думать и что-то анализировать. Закрываю дверь на шпингалет и открываю воду. Долго регулирую нужный напор и температуру. Когда ванна наполняется, медленно опускаюсь вниз и немного запрокидываю голову.

Перед глазами сразу появляется до боли знакомый образ. Его руки. Пальцы. Провожу своими по животу и ниже. Развожу колени. Трогаю себя и представляю, что это делает он. Не понимаю, как с губ срывается стон. Распахиваю глаза и долго смотрю на прозрачную покачивающуюся от легких движений моей руки воду.

15

Рабочая неделя проходит на автомате, и уже в пятницу я с чистой совестью еду домой на свои заслуженные выходные. Конечно, меня могут дернуть в любой момент, да и некоторые обязанности я продолжаю исполнять из дома. Когда есть интернет и телефон, координировать репортеров можно и вне офиса.

Клим больше не объявлялся. С Мельниковым мы пересеклись в среду. Поужинали, и я поведала ему как бы особо секретную информацию, что Вяземский улетел в Москву. Также упомянула странный телефонный разговор. Если бы Клим хотел, чтобы я про это смолчала, не стал бы разговаривать при мне. Витя от этой новости немного напрягся. Не знаю, насколько это было правдиво. Но не думаю, что он мне доверяет. Он знает, чего я боюсь. Знает, что буду делать все, что он скажет, но доверие… Нет, доверия у него ко мне не было никогда… А еще Мельников, кажется, до сих пор не в курсе, где его жена. Да и не ищет он ее особо, что настораживает.