Читать книгу "Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает - Дэниел Шектер"

Луи представлял большой интерес и для психологов, и для психиатров, которые собрались в Париже послушать доклад Арно. Конец XIX столетия был золотым веком в изучении памяти, и французская психология сыграла в этом немалую роль. В наши дни хорошо известны новаторские эксперименты Эббингауза, о которых мир узнал в 1885 г., но еще за четыре года до них французский психолог Теодюль Рибо написал ставшую классической книгу «Болезни памяти». В ней он утверждал, что повреждение мозга или психологические расстройства могут приводить к потере памяти на недавнее или далекое прошлое[154]. Рибо описал и случаи, когда память не пропадала, но оказывалась неверной. Эти искажения, названные «парамнезией», или «ложными воспоминаниями», вызвали оживленные, а иногда и горячие споры. Насколько часты ложные воспоминания у людей в целом? Это признак клинической патологии? Сколько видов существует? Один? Или много? Приверженцы различных взглядов бились над ответами на страницах специального выпуска «Философского обозрения» (Revue Philosophique) за 1893 г.[155]

В 1896 г., когда Арно представил Луи на собрании общества в Париже, он рассмотрел проблему в контексте существующих споров – и отверг привычные термины, не желая характеризовать ими искаженные воспоминания Луи. «Я считаю уместным отказаться от слов “ложная память” и “парамнезия”», – смело заявил он, утверждая – на первый взгляд парадоксально, – что «рассматриваемый феномен, возможно, и вовсе не связан с памятью». Арно предложил новое выражение для описания неуместного чувства «я знаю это, я видел это», которое преследовало таких пациентов, как Луи: иллюзия дежавю. Дежавю, настаивал Арно, – это особый опыт, отличающийся от других видов искажений памяти интенсивностью и убежденностью, будто нынешний опыт идентичен прошлому, и дающий ощущение уверенности в том, что случится дальше.

Арно помог ввести термин «дежавю» в обиход, но не был первым, кто описал этот опыт. Данте Габриэль Россетти уловил это чувство и передал его в своем стихотворении 1854 г. «Нежданный свет» (Sudden light); а еще раньше, в 1849 г., Чарльз Диккенс описал подобный опыт в романе «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим»: «Казалось, он разбухает и растет на моих глазах, – рассказывает Дэвид о встрече с Урией Хипом, – а комната наполняется отзвуками его голоса; и мною овладело странное чувство (быть может, отчасти знакомое каждому), будто все это уже происходило раньше, неведомо когда, и будто я уже знаю, что он сейчас скажет» [156][157].

Но что имел в виду Арно, когда утверждал, что дежавю Луи «возможно, и вовсе не связано с памятью»?[158] Прежде многие толкования дежавю сводились к мистике и предположениям, будто это явление отражает память о прошлой жизни и доказывает реинкарнацию либо же подразумевает телепатическое подслушивание чужих воспоминаний. В других, не столь экзотических объяснениях утверждалось, что люди испытывают дежавю, когда их настоящие впечатления похожи на прошлые, пусть и не идентичны им. Но для Арно эффект дежавю не имел ничего общего ни с паранормальными явлениями, ни с частичными воспоминаниями о схожем пережитом опыте. Он охарактеризовал дежавю как некое неверное суждение, при котором настоящие ощущения и впечатления неверно приписывались прошлому.

Чтобы лучше понять, что имел в виду Арно в 1896 г., перенесемся на столетие вперед и рассмотрим эксперимент, проведенный в 1993 г. канадским когнитивным психологом Брюсом Уиттлси[159]. Добровольцы заучивали список общих слов, а чуть позже следовал тест на проверку памяти: он состоял из слов, написанных заглавными буквами в конце фраз. Одни слова были из списка, другие – новыми; участники должны были определить, встречались ли они им прежде. Порой завершающее слово было очень легко предсказать по контексту: «По бурным волнам металась ЛОДКА». Временами – не так легко: «Она накопила денег и купила ФОНАРЬ».

Если слово, написанное заглавными буквами, не входило в изначальный список, испытуемые должны были ответить: «Такого слова не было». Но иногда они ошибались и отвечали: «Такое слово было». И главное, чаще они ошибались на легко предсказуемых словах, да и к тому же называли такие слова быстрее. Уиттлси предположил, что участники эксперимента, сумев быстро найти ответ, решали, будто встречали эти слова раньше, хотя на самом деле не видели их никогда: стремительный и незатрудненный отклик – следствие предсказуемости слова – был неверно принят за воспоминание.

Итак, испытуемые утверждали, что испытывали некие впечатления – видели слово в ранее представленном списке, – но это не имело ничего общего с памятью. То же самое сто с лишним лет назад утверждал о дежавю Арно. Он считал, что дежавю порождают особенности ситуации, способные вызвать реакцию, отклик, – как в эксперименте Уиттлси, где быструю и легкую обработку предсказуемых слов ошибочно приписывали прошлому опыту.

Дежавю – довольно редкое явление, и до сих пор никто убедительно не объяснил, какие именно особенности наших впечатлений могут привести к ошибочным суждениям, – если верить теории, которую Арно выдвинул перед парижской публикой. Но удивительно другое: мы так часто неверно соотносим воспоминания, что это уже стало обычным делом. Иногда мы вспоминаем события, которых никогда не было, ошибочно принимая быструю обработку поступающей информации или яркие образы, приходящие на ум, за воспоминания о прошлом. Иногда мы правильно помним, что произошло, но относим событие не к тому времени или не к тому месту. Ложная память действует и в другом направлении: мы можем присвоить спонтанно возникший образ или пришедшую мысль своему воображению, хотя на самом деле мы, не осознавая этого, просто вспомнили то, о чем когда-то слышали или читали. О дежавю мы и сегодня знаем немногим больше, чем было известно во времена Арно, но мы многое выяснили о других формах неверного соотнесения воспоминаний с источником. Возможно, это знание, добытое с таким трудом, будет иметь важные последствия для общества, ведь порой ложная память способна изменить жизнь неожиданным и странным образом.

Ошибки очевидцев и память на источник

Каждый, кто помнит теракт в Оклахома-Сити 1995 г., вероятно, помнит и неудавшийся поиск Джона Доу № 2[160]. Джон Доу № 1, позже опознанный как Тимоти Маквей, был задержан вскоре после взрыва, в апреле того же года. ФБР устроило национальную охоту за вторым подозреваемым, который, как полагали следователи, вместе с Маквеем за два дня до взрыва арендовал фургон в автосервисе Эллиота в Джанкшен-Сити, штат Канзас. Образ Джона Доу № 2, набросанный полицейским художником, – молодой, коренастый, лицо квадратное, темные волосы, сине-белая кепка, – постоянно мелькал на телевидении и в газетах по всей стране. Но несмотря на невероятные усилия, благодаря которым Маквей и его друг Терри Николс оказались на скамье подсудимых, и на опросы, согласно которым семь из десяти американцев были уверены, будто еще один соучастник преступления ускользнул из рук правосудия, Джона Доу № 2 так и не нашли. Как же так?