Читать книгу "9 часов над Атлантикой - Виктория Мальцева"

Сделав это, заглядываю ему в глаза — неосознанно ищу ответ, утешение. В его взгляде тонны смыслов, миллиарды слов, невыразимая тяжесть и обречённость, сила духа, мощь обязательств и принципов, из которых построен его мир.

Это совсем другой человек, не тот, который жалкие десять минут назад приказывал взглядом положить ногу на его колени. Я не понимаю, что он делает, не догадываюсь, чего хочет, но чувствую каждой фиброй своей души, каждой клеткой поддавшегося на провокацию тела — он не мой. Он чей-то. Это в его взгляде сейчас. Это довлеет над всем остальным, что он мог бы и хотел мне сказать.

Минуту спустя я уже на своём месте в кресле. Лео ещё нет, и я не знаю, где он, потому что из туалета вроде бы выходили одновременно. Но он мог и вернуться — я не оборачивалась, когда во мне бушевал ураган.

Теперь, поостыв и угомонив ветер, я уже вовсю размышляю.

Может, не всё потеряно? Очень не хочется. Кольца ведь бывают не только обручальными.

Так… на какой руке нормальные люди их носят? Да на какой угодно. Наверняка найдутся и те, кто вешает их на пальцы ног.

Либо я невнимательная, либо он его только что надел. Ну, или не только что, но надел. Вопрос в том, зачем? Нежданно-негаданно мы так здорово спелись в последние часы. Если это намёк не рассчитывать на него в глобальном плане, то… ладно, не буду. Даже руками трогать не стану. Чужого мне не надо. Даже в самые суровые свои времена ничего не крала, а теперь-то зачем карму марать?

Я сама виновата — не уделила должного внимания его пальцам. И очень зря. Со всех сторон зря, потому что руки у него… вдохновляющие. Особенно для меня — девушки, который месяц живущей без мужской ласки.

Я вытягиваю шею в проход, как страус — даже для всех самых долгих дел в туалете времени прошло уже слишком много. Что с ним? Воображение у меня настолько красочное, что на короткое время я даже забываю о кольце — чем этот мужик со всеми странностями, какие можно себе представить, занят в туалете так долго?

Когда Лео появляется в проёме резиденции Клэр — помещения для стюардесс, Пайпер — бабка справа от меня — даже вздрагивает. Просто я повторяю вслух то, о чём уже успела забыть:

— Похотливый козёл!

Невзирая на то, что свои дела эти двое уже решили (раз уж прощаются в проходе), разговор их никак не подойдёт к концу. И всё это время Клэр источает запредельную сексуальность: трогает себя за волосы, якобы неосознанно поглаживает пальцами свои бёдра, поправляет блузку. И, конечно же, улыбается. Так, как она, сегодня ещё никто ему не улыбался. А он стоит, чуть изогнувшись, облокотившись поясницей о косяк, сложив на груди руки, кивает и улыбается ей в ответ, иногда отвечает. Они флиртуют или нет? Понять не могу. Клэр точно его «обрабатывает», но вот он не выглядит павлином… Ах да! Конечно же, он ведь женат. И максимум, что может себе позволить — лёгкое, невинное, ник чему не обязывающее общение.

На место он возвращается очень серьёзным. Я молча отодвигаю ноги, пропуская его к окну, он так же молча протискивается мимо и опускается на своё место. Рубашка заправлена, рукава раскатаны и застёгнуты на запястьях. Запечатан, закрыт. А я не могу оторвать глаз, впитываю каждое движение: как раскрывает столик, как аккуратно размещает на нём ноутбук и тянется к розетке. Даже в том, как он включает компьютер, есть уникальный, ни на что не похожий шарм — грация, уверенность, космическая харизма.

Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы отвести глаза. Я давно уже придумала, чем заняться: терапевт приказала в отпуске прочитать собственный дневник и проанализировать «пробоины» детства с тем, чтобы впоследствии мы могли их проработать вместе. Оригинал остался в чемодане, но как человек высокоорганизованный и предусмотрительный я сфотографировала каждую страницу ещё до того, как покинуть дом. Чтение дневника, впитавшего все мои обиды, пустые и обоснованные, во время исполнения мечты всей моей жизни — месяца путешествий по Европе, показалось мне, мягко говоря, неумной идеей. Но вот теперь, когда все впечатления и краски позади, можно и засунуть себя в этот душ малоприятных воспоминаний.

Ведение дневника никак не вписывалось в структуру моей личности, но я всегда была ответственной в выполнении данных мне заданий, поэтому строго следила за тем, чтобы в нём появлялась хотя бы одна запись в год. Но жизнь сложилась таким странным образом, что в отдельные года, они появлялись чаще. Первая сделана в восемь лет в результате настойчивых рекомендаций Эрин — моей учительницы.

15 сентября 2001 г.

Здравствуй, Дневник.

Меня зовут Лея. Мама иногда называет меня Звёздочкой, потому что я хорошо учусь в школе. И по математике и по английскому.

Я буду рассказывать тебе важные вещи.

Сегодня Феликс описался во время ланча. Налил лужу прямо посреди класса, и мисс Вакенти отправила его домой. Прямо так и сказала ему: «Иди домой».

София пришла в шортах поверх леггинсов, и Меган сказала, что она крутая. Как могут шорты поверх лосин делать человека крутым? Потом они с Меган поссорились, и Миссис Вакенти отправила обеих в коридор думать о своих жизненных выборах.

Меган тоже восемь лет, и у нас одинаковые родители. Мы с ней близнецы, но не очень — Меган красивая и умная, а я нет. В классе она со мной не играет, только дома. Но дома я не хочу с ней играть. Это не правильно притворяться, что не знаешь свою собственную сестру, когда на самом деле живёшь с ней в одном доме.

Что ещё… мы живём в таунхаусе с тремя спальнями. Мне нравится наш дом, он не очень просторный и новый, но зато светлый и в нём всегда тепло.

Меган говорит, что я и Феликс отвратительны.

Лео не сморит в свой компьютер, его взгляд устремлён в облака. Судя по тому, как основательно он упёрся затылком в подголовник, и как расслаблены его руки, лежащие по обе стороны монитора, ушедшего «в сон», он находится в этой позе давно. Мне не видны его глаза, но очень хорошо плечи, и на них многотонный груз того, о чём он никогда не расскажет. Он из тех людей, кто всё носит в себе, и эта ноша отпечатывается во взгляде, неосознанной позе тела, когда они думают, что никто их не видит, мелких морщинах в уголках глаз. В ладонях и пальцах Лео сейчас можно увидеть усталость, и я понимаю, что общение с людьми вроде меня, Клэр, Кэрол и Магдалены для него не игра — это лекарство, способ отвлечься от всего, что гнетён наедине с собой.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? — внезапно спрашивает, не отрываясь от иллюминатора.

Он чувствует мой взгляд, но больше не собирает себя в образ успешного бизнесмена, и я понимаю, что делает сейчас редкое для себя исключение — позволяет мне видеть, что он не в порядке. И ему нужен человек, живой, умеющий думать, а главное, понимать. Он ни в чём не признается, не поделится, но даст почувствовать, что ему плохо, и если повезёт, он получит от меня немного нектара — человеческого тепла. Почему он решил, что именно у меня его можно получить? Вопрос.