Читать книгу "Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной - на Звездные войны - Олег Таругин"

В зале воцарилась мертвая тишина. Не ожидали…

– Вопрос второй, о восстановлении в рядах Всесоюзной коммунистической партии большевиков офицеров нашего батальона. Докладчик…

Такой взрыв восторга мог бы, пожалуй, и окна вынести почище немецкого гаубичного фугаса калибра как минимум сто пять мэмэ. Люди соскочили с мест, яростно аплодируя. Некоторые начали свистеть, кто-то даже залез на кресло, вдохновенно крича: «Ура, товарищи! Да ура же!» А потом как-то стихийно начали петь «Интернационал». Как водится, начал один, а через несколько секунд его услышали и поддержали. И мощная мелодия гимна сотрясла здание, словно пытаясь вырваться наружу:

Это есть наш последний

И решительный бой.

С «Интернационалом»

Воспрянет род людской!

После гимна замполит долго не мог успокоить радостных людей. И это было вполне понятно. Но… Крупенников, узнавший ночью грядущую историю своей страны, так и не смог понять, что же такое случилось с коммунистами там, в будущем? Почему, а самое главное, зачем они предали, а потом и вовсе разворовали и разрушили свою Родину? В его время быть коммунистом означало быть первым. И это было не благо, не привилегия, вовсе нет. Наоборот, единственным правом, которое давал партбилет, было право первым идти в смертоубийственную атаку, все остальное казалось шелухой. И для этих людей, радостно обнимавших друг друга со слезами на глазах, восстановление в партии означало тоже только одно. Их простили. Им снова поверили. А как можно им не верить? Вон тот паренек в погонах старшего лейтенанта ВВС – как он дрался тогда в немецких окопах? Это, кажется, именно он прикрыл комбата от очереди прыгнувшего в траншею эсэсовца. И если бы не потомки, лежать бы ему, завернутому в плащ-палатку, сейчас в сырой земле.

Так разве он не заслужил право называться коммунистом?!..

– Вопрос третий, товарищи! Товарищи, успокойтесь! Вопрос третий. Да товарищи же!

Яша безуспешно пытался перекричать толпу.

На помощь ему неожиданно пришел Харченко. Он грузно поднялся со своего места, спокойно вытер потное лицо платочком. Оглядел нестройные ряды сдвинутых кресел. И неожиданно рявкнул:

– Смирно!

Зал замер. Воинская дисциплина в считаные секунды поборола эмоции.

– Товарищи… хулиганы, дебоширы и тунеядцы!

Крупенников похолодел от слов особиста. Чего-чего, а подобного он от Харченко уж никак не ожидал. Но еще больше он обомлел, когда офицеры вместо возмущения дружно захохотали. Даже вечно невозмутимый Лаптев – и тот понимающе заулыбался.

– Разнарядки на ликеро-водочный завод нет и не будет…

– А жаль! – крикнул озорной старлей-летчик.

– …пока не дослушаем товарища Финкельштейна.

Зал снова дружно гоготнул, но послушно и шумно расселся по местам.

Харченко опустился в кресло рядом с комбатом.

– Ты это чего сейчас сказал? – шепнул особисту так и не поборовший оторопь Крупенников.

Тот лишь грустно покачал головой в ответ:

– Я тебя, комбат, таки насильно заставлю вместе с батальоном кино смотреть. Цитата это была. Из фильмы одной. Лаптев, что у нас сегодня по плану после собрания?

– «Джентльмены удачи» вроде. Сами же план утверждали, – ответил улыбающийся начштаба.

– Вот! Хорошее кино. Правильное. Сегодня пойдешь смотреть, понял?

– Ты что, заранее их просматриваешь, что ли? – удивился Крупенников.

– А как же. Работа у меня такая, если еще не понял. Военную цензуру пока никто, к счастью, не отменял. Ну, полностью не удается, так я наловчился мнемопроектором пользо…

– Командиры, вы это… потише. На вас бойцы смотрят, – негромко ругнулся начштаба.

А Яша тем временем продолжал:

– Вопрос третий, товарищи. О международной политической обстановке и нашем с вами положении. Докладчик – командир батальона майор Крупенников. Прошу членов ячейки батальона проголосовать. У тех, кто пока не получил партийные билеты, право только совещательного голоса. Простите, но такова процедура. Кто «за»? Прошу голосовать. Против? Воздержался? Принято едино…

– Постой, замполит! – поднялся какой-то капитан, маленький и смуглый, со значками танковых войск на петлицах. – Есть предложение. Хотелось бы обсудить еще вопрос о нашем прошлом.

– А что тут обсуждать?! – сделал вид, что не понял, Финкельштейн (этот вариант они обсудили еще до начала заседания – самим вопрос об истории не поднимать, дождаться «инициативы снизу»). – Все уже и так известно, нас сюда потомки перебросили…

– Да я не о нас, я о стране нашей. Мы, хоть и преступники бывшие, а понятие какое-никакое имеем. Весь день с мужиками языками чешем, а разобраться все равно не можем, как такое со страной получилось-то? Ты уж сформулируй там в повестке…

– Хорошо, вопрос четвертый, – с непонятной непосвященным готовностью кивнул замполит. – Историческое развитие нашей Советской родины после одна тысяча девятьсот сорок пятого года. Кто «за»? Прошу поднять руки всех без исключения.

Проголосовали единогласно. А Харченко, держа руку вытянутой, шепнул комбату:

– Ну, все, кина не будет…

И оказался прав.

Если первый вопрос не занял много времени – прокурора просто представили батальону, и он потряс заготовленными бланками, пообещав в кратчайшие сроки рассмотреть дела каждого из бывших переменников. После чего уселся за столиком в дальнем углу и начал шлепать печатями и расписываться в справках, то вот по второму решилось сложнее.

Неожиданно слова попросил старшина из автобата, один из водителей, случайно попавших под обстрел на лесной дороге. За прошедшие дни они уже успели сдружиться с ездовыми батареи Помогайло, что, впрочем, было вполне понятным. Рядовой состав непроизвольно сторонился офицеров, которых внезапно оказалось так много, что шоферы и батарейцы откровенно терялись среди звезд и орденов.

Старшина вышел к импровизированной трибуне, представлявшей собой просто установленный на возвышении стол, задрапированный материей, и замер рядом, неловко теребя снятую пилотку. Потом, смущаясь, начал:

– Я выступать не привык. Говорить оно, вишь, дело не нашенское, мы больше руками. Но вот товарищи поручили. Так я это… Мы там беспартейные все. Так что решили тоже заявления написать. Вы, товарищи офицеры, не сумлевайтеся. Мы, хотя особо грамоте не обучены, но не подведем, ежели чо.

Потом еще немного помялся и неловко кивнул:

– Да, не сумлевайтеся. Не подведем.

– А мы и не сомневаемся, товарищ старшина, – сказал замполит. – Однако необходимо поручительство коммуниста или кандидата в партию…

– Я поручусь, – встал капитан Помогайло. – Мои люди. Кому ж как не мне ручаться?

Харченко и Крупенников переглянулись. Артиллерист как-то совершенно выпал из их поля зрения в последние дни. Упущение. Собственно говоря, капитана надо бы ввести в командующий состав батальона, но с другой стороны…