Читать книгу "Летчик. Книга 4 - Владимир Малыгин"

– Туда, так туда.

Давится невысказанным возмущением Игорь, смотрит на меня и остывает. Ещё раз вглядывается в карту и тут же переносит взгляд за окошко, на горизонт. Это он молодец, не забывает об осмотрительности. И я не забываю, хмурюсь предостерегающе на излишне любопытного радиста, активно греющего уши в нашем разговоре. Вот, спохватился, опомнился, отвернулся, делом занялся. Это правильно – любопытство кошку сгубило…

И Батюшин мой нахмуренный взгляд заметил, оглянулся, выпрямился. Вот в этот момент я прямо почувствовал, как атмосфера в кабине сгустилась, грозой явно так потянуло. И радист, зараза этакая, тоже всё понял, на кресле своём сжался, в радио носом длинным уткнулся. Балбес, брал бы пример с инженера. Вот кто никаких эмоций не выказывает, хотя всё действо прямо перед ним происходит. Даже глаз на карту не опустил, наоборот, вид сделал, что чем-то здорово на потолке заинтересовался. Да так убедительно сыграл, что даже я туда же посмотрел – а вдруг там паук паутину свил…

Передумал Николай Степанович разборками в полёте заниматься. Остыл. Только знаю, что после посадки ждёт нашего радиста отличная порка! Однако, за дело!

– Точное место приземления показать сможете?

– Вот, посмотрите, – и Батюшин поверх нашей склейки выкладывает свою карту, генштабовскую, где обозначена наша посадочная площадка. И, предваряя мои дальнейшие вопросы, поясняет. – Площадка уже подготовлена и обозначена. Мои люди её проверили…

Последняя фраза явно предназначается Сикорскому, потому как говорит её Николай Степанович, повернувшись лицом к Игорю. Успокаивает, якобы. Да что его успокаивать-то? Я же вижу, что мой товарищ уже успокоился.

– Понял. Безопасность пролёта?

– От вас полностью зависит, – понимает с полуслова Батюшин. – Войну, батенька, ещё никто не отменял. И перемирие пока никто не подписывал. Да оно нас и не касается, с нашей-то задачей!

Ого! А какая такая у нас задача? Кроме той, в которой из нас наживку сделали?

Но мой законный последующий вопрос остался без ответа. Пока остался, как сказал Николай Степанович. Вот сядем, тогда сам всё и узнаю… Задолбала подобная секретность! Ну куда мы с подводной лодки-то денемся?

И в завершение разговора Батюшин ещё раз на радиста оглянулся…

А, может, всё правильно? И подобная секретность как раз и нужна? Сам же порой возмущался местным разгильдяйством…

Штурман как раз расчёты закончил, новый курс выдал. Мы и довернули чуть вправо. Но меня ещё один вопросец интересует, так что с завершением разговора разведчик явно поторопился:

– А почему в полосе пролёта аэродромы противника не отмечены?

Ответа я так и не дождался. В очередной раз. Промолчал генерал, карту свою только забрал, да в сумку командирскую убрал. Что-то кругом одни вопросы, а ответов, как всегда, нет.

А тут и линия фронта показалась. И, как назло, сегодня погода прекрасная! На небе ни облачка, видимость миллион на миллион! Эх, где же вчерашние кучевые облака… А рано пока для них. Утро же утреннее, во всей его великолепной летней красе. Вот начнёт земля прогреваться, тогда и облачка появятся. А пока надеяться можно только на… Да на это самое раннее утро. А вдруг не ждут нас настолько рано и крепко спят? Или вообще не ждут…

Не захотели мечты становиться былью. Ждали нас. Или не только нас. Короче, не успели мы пересечь линию соприкосновения войск согласно карте (внизу-то вообще ничего не разобрать – всё в сплошной чернозём перепахано разрывами), как по нам зенитная артиллерия отработала. Хорошо хоть с меткостью у немецких зенитчиков не всё так гладко. Первые шапки шрапнельных разрывов вспухли значительно ниже нашей высоты полёта, а потом уже и я не стал дожидаться повторного залпа (а ну как пристреляются? Пуля она же дура, тем более шрапнельная…) – ушёл в крутом крене в сторону со снижением. Команду на малый газ успел дать и педаль левую выжать! Желудок к горлу метнулся, кресло подо мной куда-то пропало… Влево тридцать. Прямая. Ловлю взглядом стрелку секундомера. Еле-еле ползут тягучие секунды, цепляются за риски, отсчитывают второй десяток. Пора! И сразу вправо точно такой же манёвр! Вывод в горизонт – скрипят мышцы на руках, спина аж трещит от нагрузок. Матчасть? Выдержит! Недаром же я над Ладогой тренировался!

Ещё прямая. И сразу же даю команду инженеру установить обороты всем четырём на взлётный режим! В грузовой кабине какой-то подозрительный грохот и еле слышный за рёвом моторов мат. Вслушиваться некогда, да и незачем – и так всё понятно… Плавно, насколько это возможно перевожу самолёт в набор высоты и заламываю штурвал влево. Выдерживаю машину в этом крене несколько долгих мгновений и перекладываю рули из левой в правую сторону. Слежу за скоростью – пора плавно выводить… И… Горизонтальная площадка на курсе. С удовлетворением смотрю, как не успевают артиллеристы за нашими манёврами – разрывы за спиной с запозданием отмечают наш пройденный путь. А мы потихоньку выходим из зоны действия батарей. Эх, скоростёнка у нас маловата, так бы даже и не заморачивался с подобными выкрутасами туда-сюда. Первого крена со снижением вполне бы хватило и ушли бы, выскочили. Но не только нам тяжко, у противника точно такие же проблемы с техникой. Не та ещё артиллерия, не та, не настолько она поворотливая и скорострельная… Представляю, в каком темпе они там рукоятки наводки крутят и нас вдогонку матерят…

Фух! Можно выдохнуть, чуть расслабить руки на штурвале и выслушать доклад членов экипажа о самочувствии. А пассажиры… Ну что, пассажиры-то? Работа у ребят такая. Пусть держатся лучше. И крепче…

Чисто уйти не вышло. Налетели аспиды с южной стороны. Похоже, рядышком где-то базировались – потому как высоту набрать не успели. Атаковали нас сходу, с нижней левой полусферы. Или четвертьсферы, не знаю, как правильно-то сказать будет. Да и какая к чёрту разница, если по мне тут из пулемётов лупят! Хорошо ещё дистанция между нами пока большая и стрельба достаточно неприцельная. Скорее, запугать надеются. Обломятся! Но напрягает ужасно! Карпатским холодком между лопаток поморозило…

Повернул голову к инженеру:

– Скорость сто шестьдесят!

– Есть сто шестьдесят! – невозмутимо продублировал команду бортач.

Кивнул ему и тут же рявкнул во весь голос:

– Стрелкам открывать огонь по готовности!

Да так громко рявкнул, что стоящий за спиной Батюшин отшатнулся в первый момент, но тут же опомнился и вновь крепко в спинку кресла вцепился. Этот момент я по отражению в приборных стёклышках чётко засёк. Да и саму спинку немного мотнуло.

– Вот сейчас и посмотрим, насколько безопасность от нас зависит! – повернул голову и покосился на генерала. – И почему аэродромы не обозначены!

Ничего в ответ не услышал, да и не до ответов мне уже было. Потому что прилип к правому боковому стеклу Игорь и левой ладонью мне показывает, где находятся и что делают самолёты противника. Так понимаю, что никого он пока не наблюдает, потому что рука замерла неподвижно.