Читать книгу "Тайна, деньги, два осла - Анна Ольховская"

– Ну, как тебе? – Зашелестевший прямо в ухо мужской голос мгновенно выдернул Вику из озера эйфории, а опустившиеся на плечи тяжелые ладони заставили вздрогнуть. – Красиво здесь, правда?

– Очень, – еле слышно произнесла девушка, ощутив усиливающуюся дрожь ладоней.

Ой-ой… А времени-то совсем нет.

– Я когда увидел это место, – хрипло продолжил фон Клотц, – сразу представил, как сладко будет любить тебя на этом живом ковре. И какое красивое дитя мы тут зачнем!

Так, пора срочно принимать охлаждающие страсть меры!

А что может быть противнее вздорного бабского визга?

– Какое еще дитя?! – Побольше капризного скрипа, вспомни, как звучит пенопласт на стекле. – Ты совсем с ума сошел? Я сейчас сознание потеряю от голода, а он опять за свое! Самец – он и есть самец! Я вообще не понимаю, зачем вам, мужикам, большая голова, если все равно всеми вашими действиями руководит маленькая!

– Какая еще маленькая? – слегка офонарел немец.

– Головка!

– Фу, Викхен, – поморщился фон Клотц, отлипая от девушки, – какая же ты все-таки грубая и не романтичная! Такая красота вокруг, все буквально дышит негой и страстью, а ты…

– А я, – продолжила нудить Вика, – еле на ногах стою, если кто не заметил. И сил на ахи-охи по поводу цветочков у меня нет.

– Ну что же. – Мужчина подхватил стоявшую у ног корзину и направился к выбежавшей на середину поляны изящной березке. – Давай приступим к восстановлению твоих сил. Может, потом ты все же сможешь оценить всю прелесть и красоту этого места.

– Может, и смогу, – пробурчала пленница, с трудом ковыляя следом. – Но не гарантирую.

– Садись вот сюда. – Фридрих вытащил из корзины покрывало и расстелил его под березкой. – Отдохни, а я пока стол накрою.

– Ты что, еще и стол прихватил? Складной, что ли?

– Викхен, – усмехнулся фон Клотц, – не пытайся показаться глупее, чем есть. Ты, я вижу, все еще не спрятала свои иголки? Может, хватит колоться? Просто закрой глаза и слушай лес, я тебя позову, когда все будет готово.

Что готово? Ложе любви? Или напиток любви? Интересно, он что-нибудь в вино подмешал или рассчитывает на обычное действие алкоголя?

Любопытно, конечно, но вот проверять экспериментальным путем почему-то не хочется.

Но делать-то что? Что?!

Собрать цветов и попытаться забить немца букетом? Поможет, если только в середину букета камень засунуть, а вот камней-то подходящих, эдаких орудий пролетариата – увесистых булыжников, – вокруг и не наблюдается.

Поймать пчелу и сунуть ему в штаны? Так пчелку жалко, хорошее насекомое, трудолюбивое, зачем ей видеть перед смертью всякие гадости. И не факт, что бедняга сможет с перепугу ужалить прямо в гадость…

Вика прислонилась спиной к белому стволу и сквозь полуприкрытые веки снова и снова осматривала полянку. Ну, может, хоть палка какая-то тут есть? Нет, не ветка, нам дубина нужна попрочнее. Голова у Фрицци крепкая, веткой разве что эффекта «Мурашки-антистресс» добьешься.

А надо – антисознание. Чтобы отключился дойч часика так на два, а еще лучше – на три.

Что? Навсегда отключить?

Нет, не надо. Убивать Вика никого не хотела. Ведь с этим потом жить…

К тому же фон Клотц, хоть и был изначально виновен в том, что Вика оказалась в одном самолете с Портновым, спас ее от омерзительной участи.

В общем, его надо просто вырубить.

Ага. Просто. Только вот как?!

– Викхен! – Возбужденно-радостный голос немца грубо прервал лихорадочные поиски средства нанесения тяжких телесных повреждений обладателю голоса. – Просыпайся! У меня все готово!

Девушка нехотя открыла глаза и едва удержалась от изумленного возгласа.

Он что, все это умудрился поместить в одну корзину? Но как?!

Еда – ладно, хлеб и сыр здесь нарезал. И фрукты, и овощи, и копченое мясо – тоже понятно. Но фарфоровые изящные тарелки? Но кофейник? Но бокалы? Но накрахмаленные салфетки, в конце концов?! Как он умудрился не примять их напыщенность?

И как врожденный аристократизм уживается в этом человеке с расчетливой жестокостью?

– Ну, – фон Клотц наполнил бокалы золотистым вином, – давай выпьем. За нас с тобой.

– Давай сначала поедим, – жалобно простонала Вика, схватившись за виски, – а то меня мгновенно унесет даже от половины бокала.

– Не унесет, – мурлыкнул немец, придвигаясь поближе. – А унесет – я подхвачу. Пей, моя девочка, пей.

– Сначала ты.

– Почему? – искренне удивился Фридрих. А затем понимающе усмехнулся: – Ты что, думаешь, что я что-то подсыпал в вино?

– Почему нет? От тебя всего можно ожидать.

– Ну когда же ты поймешь, что мне не надо прибегать к подобным уловкам, потому что все равно ты будешь моей.

И он залпом выпил свое вино, запрокинув при этом голову.

Очень удобно запрокинув.

Для удара бутылкой по этой самой голове.

Глава 26

В общем, пока разум перепуганной курицей метался по полянке, истерично кудахча: «Шеф, мы пропали!» – в бой вступило подсознание. А может, инстинкт самосохранения, Вика не успела понять.

Да и какая разница, кто из этих бравых парней заставил ее руку ловко цапнуть опустошенную едва ли на четверть бутылку вина и обрушить сосуд с божественным нектаром прямо на лоб фон Клотца.

Смачно так хряснуть, с фейерверком брызг и осколков стекла. Не исключено, что в составе фейерверка были и искры из глаз немца – бамц получился знатный.

Вика взвизгнула и отбросила в сторону оставшееся в руках горлышко бутылки, с ужасом глядя на медленно заваливающегося на бок фон Клотца.

Успевшего только сдавленно булькнуть, подавившись последним глотком вина. А потом он захрипел, удивление в глазах сменилось пустотой, глаза закатились, и дальнейшее их поведение скрылось за захлопнувшимися шторками век.

Но… почему так много крови?! Она что, умудрилась бутылкой проломить фон Клотцу череп? Причем не тонкий висок, а толстенную лобную кость?!

И сейчас вместе с кровью потечет мозг?..

А значит, она все-таки стала убийцей.

От этой мысли ноги, которым выпала в предстоящем забеге через лес главная роль, повели себя самым гадким и предательским образом – тупо отнялись. Они лежали неподвижными гусеницами и подчиняться приказам убийцы отказывались.

Да и самой преступнице было, если честно, не до побега сейчас. Она загипнотизированным кроликом смотрела на увеличивающуюся лужу крови вокруг головы Фридриха. И на страшную рану на лбу.

И на…

Тихий стон прервал самобичевание на самом пике раскаяния. Потом стон сменился сдавленным ругательством, и вот уже веки задрожали, готовясь открыться.