Читать книгу "Всё начинается со лжи - Елена Лабрус"

Он отшвырнул стул, что попался ему по дороге. Толкнул стол. Подскочил ко мне.

На шум из приёмной в мгновенье ока материализовался его телохранитель, если не сказать, что прямиком из преисподней, то прямиком с ринга точно. Где-то в ММА явно не досчитались одного дагестанского бойца. Его я тоже знал — Камиль, правая рука и охранник Алескерова. Молчаливый, быстрый и, сука, опасный.

Любовь Дмитриевна бесстрашно повисла у него на руке, пытаясь остановить.  

Но он аккуратно отставил хрупкую женщину в сторону и вопросительно посмотрел на «хозяина».

Всё это не заняло, наверное, и пары секунд, когда взбешённый Алескеров замер передо мной, выпятив грудь. Но всё же замер, не коснувшись, хотя я ни на миллиметр не отодвинулся. А жаль. Съездить ему по морде хотелось, как никогда.

— Давай забирай своего питбуля и вали, Ренатик, — упёрся я взглядом в его злую рожу. — И впредь заходи, только когда тебе действительно будет что сказать. Не озвучивай мне здесь свои буйные фантазии. Пошёл вон!

Его бугай снова дёрнулся. Хотя какой он бугай, так, всего лишь крепко сложенный, мускулистый паренёк, на котором просто слегка трещит по швам костюм и всё — успокаивал я себя: если что, справлюсь.

Алескеров остановил его взглядом и усмехнулся. Гадко усмехнулся. Я бы даже сказал паскудно.

— Буйные фантазии, значит? Как же ты пожалеешь, что это сказал.

— Давай, давай, подотри слюнки. И на выход, — махнул я рукой.

И Любовь Дмитриевна, хоть и бледная как никогда, но уверенно широко распахнула перед ними дверь.

— Вам бы Павел Викторович охрану нанять, — вежливо кашлянула она, проводив незваных гостей. Сухонькая, интеллигентная, воспитанная, она умела не терять самообладание в любой ситуации, даже когда, как сейчас, ей было очень, очень страшно.

— Обойдусь, — буркнул я задумчиво. А подумать мне было над чем.

 Что значит это его «пожалеешь»? С чего он решил, что Пашутин ему акции «отдаёт»? И какого чёрта вообще приходил? Хотя о чём я? Это ж святое: покричать перед боем как он уделает противника, а потом… потом можно жиденько и обосраться, а не победить, но это неважно. Странно, но мне показалось, что было в этих выпадах Алескерова что-то личное, совершенно не связанное с акциями. Только что? Я понятия не имел где мог перейти ему дорогу. Но кое-что мне было понятно: Пашутин психанул и предложил Алескерову свои акции «Север-Золото». Пока только не ясно на каких условиях.    

— Может, кофейку? — по-матерински ласково спросила Любовь Дмитриевна.

— Хватит уже кофейку. Спасибо! Как движется у вас? — задал я вопрос, на который только она могла дать ответ.

— Медленно, но до завтра всё сделаю, Павел Викторович. Не сомневайтесь.

Не сомневаться? Уж в ком другом, а в своём секретаре я был уверен как никогда, потому и поручил это срочное трудное и секретное задание.

 — Завтра доделаете, Любовь Дмитриевна. На сегодня хватит, можете быть свободны, — я поднял упавший стул.

— Одного я вас здесь не оставлю, — распрямила она узенькие плечи, демонстрируя, что настроена решительно.

— Я и не останусь, — улыбнулся я. — Позвоните Валере, пусть подгонит машину. И всё, всё на сегодня, — хлопнул я и бодро потёр ладони одна о другую. — Завтра будет новый день.

  Я спустился вниз даже быстрее секретаря. Предложил подвести, но она, как всегда, отказалась.

— Куда едем, Павел Викторович? — спросил водитель. Как и Любовь Дмитриевна, этот суровый мужик работал у меня уже не первый год.

— К Юлии Владимировне. Адрес помнишь?

— Обижаете, — качнул он косматой головой.

Юльки, конечно, в квартире нет, она у отца. Зато там должна быть её домработница. А у меня к ней появилось очень, очень много вопросов.

Ну что ж, господин Пашутин, я вас услышал и вызов принял!

А на войне как на войне.

Глава 24. Эльвира

— Да возьми же трубку! — барабанила я пальцами по бумагам на столе.

Анализ на отцовство был готов. А секвенирование экзома, как мне пояснили в лаборатории, то есть получение кода ДНК и расшифровка, обычно занимает около месяца.

Ксении, как я и предполагала, он, в принципе был не нужен, у неё — мальчик. Но наша лаборатория ещё работала, а у меня на столе лежали результаты анализа анонимного пациента, дату рождения которого Ксения на радостях даже не затёрла, прежде чем принести мне эти распечатки. Даже больше — призналась кто отец её ребёнка.

Но я и без неё поняла, кто несколько недель назад получил эти результаты на электронную почту, в которую домработница засунула свой любопытный нос — Владимир Олегович Пашутин.  

Ксении очень повезло, что её ребёнок мужского пола, а значит не наследует от отца злополучную мутацию гена PDHA1 — синдром Лея, подострую некротизирующую энцефаломиопатию. Она может безбоязненно рожать.

Но я звонила той, кто является носителем повреждённого гена.

— Ну же, Юлия Владимировна! — уговаривала я трубку.

Там, наконец, щёлкнуло…

— Но сегодня же воскресенье, — удивилась она, когда я пригласила её в клинику. И мне показалось голос у неё был напряжённый или даже испуганный.

— Я дежурю в ночную смену при стационаре, так что приезжайте в любое время. Буду в клинике. У вас всё в порядке, Юлия Владимировна?

— Да, да, — ответила она ещё неуверенно, но уже бодрее. — Сегодня? Не знаю. Я, наверно, не смогу.

— Это очень важно, поверьте. Но приезжайте, конечно, когда вам будет удобно.

— Ладно, я постараюсь, — поспешно согласилась она.

Как-то странно она отключилась, не попрощавшись, словно уронила телефон. Но я услышала обрывок фразы: «Нет, нет, Ренат, никому я не…»

Совсем не понравился мне её — испуганный? — голос, и эта поспешность.  Хотя может, и показалось. Ещё больше мне не нравилось, что именно мне придётся сообщать ей плохие новости. Что её отец скорее всего серьёзно болен, а она по правилу Х-сцепленного рецессивного наследования является носителем мутантного гена, и чем это будет грозить её будущим детям. Но не поставить её в известность я не могла.

Обычно, дежуря в стационаре, я занималась работой над диссертацией. Здесь ночью тишина и покой. Редко какой пациентке после операции потребуется обезболивающее, или возникнет экстренный случай и кого-нибудь привезут со схватками, кровотечением или другой бедой.  

Сегодня было также. Тихо.

Отстучав очередное сообщение Верейскому, я улыбнулась и открыла ноутбук.

С утра Павел несколько раз звонил узнать: как спали, как встали, как Матрёшка, как дела у мамы. Это было так мило, что он этим интересовался. И я всё ему подробно рассказывала. Особенно сколько было радостного визга при виде игрушек, и про волка в овечьей шубке, что Маруське понравился больше всех. Верейский долго смеялся, потому что думал, что это медведь. А потом сожалел, что его при этом действе не было рядом.