Читать книгу "Волчья хватка - Сергей Алексеев"

— А встать не можешь?

— Не хочу. И никто не поставит.

— Ладно ты сказал, добро, — похвалил инок. — Не пристало засаднику на коленях стоять… Взял бы мирскую девицу. Ужель не найти? В наше время брали, молодили кровь…

Ражный в тот же миг вспомнил воскрешённую Милю, печально улыбнулся и ушёл от прямого ответа.

— И с мирскими не просто, инок… Да и как Ослаб посмотрит на такой брак?

— Перед Ослабом можно и слово замолвить, — сказал Радим так, словно предлагал свои услуги. — Коль за этим стало — поправимое дело.

Смутная, почти нереальная надежда затрепетала крыльями в сердце: а почему бы нет? Почему не послать этого инока с челобитной к старцу? Ведь от него пришёл, от него красную рубаху принёс, значит, имеет доступ и попросить может о милости…

А тот заметил этот тайный трепет, взбодрил ещё больше.

— Показал бы мирскую девственницу? Что прятать-то… Порадует глаз и душу — сам пойду к Ослабу, без твоего ведома.

Стареющим араксам, как и всяким старикам, нравилось устраивать жизнь молодых, обручать с невестами, сватать, а то и самим привозить девиц на выданье из старообрядческих родов. И Ражный тотчас ни на минуту не усомнился в искренности нового насельника.

— Показал бы, — — признался он. — Да нет её здесь. Может, больше и не придёт…

— Где же она?

— В лесу живёт, от людей ушла.

— Добро, поищу, — согласился инок. — Пойду завтра в лес. Урочище твоё погляжу, заодно и девицу посмотрю. Я ведь в вашей вотчине когда-то Свадебный Пир пировал…

И словно гусляр, до глубокой ночи завёл сказ-воспоминание о своей молодости.

Наутро же он взял корзинку, палку и отправился в лес.

До поединка оставались считанные дни, и ему бы с правила не спускаться, как советовал калик, но Раж-ный целый день слышал в сердце это короткое, лёгкое трепетание крыльев — так бьёт ими оперившийся птенец, когда просит корма у матери. Он таил надежду, что новый насельник вернётся из лесу с Милей, приведёт и вручит. И скажет что-нибудь подобное:

— Вот тебе, боярин, боярыня! А я пошёл к старцу духовному за благим словом. Он мне не откажет.

Дело в том, что некоторые араксы, не дожидаясь совершеннолетия, заводили в миру семьи, рожали по несколько детей и таким образом лишали себя возможности соединиться с обручённой невестой и продлить воинский род. Они потом локти кусали, посылали иноков к Ослабу или кидались в ноги сами, но тот, говорят, чаще всего скалой стоял, соблюдая неписаные законы Сергиева воинства, и шёл навстречу в исключительных случаях, когда, например, араке брал мирскую жену порочной или вовсе с детьми и имел от неё потомство — / позволял жениться на суженой, дабы не прервать род; или, напротив, если своевольник женился по большой любви и на девственнице, а детей воспитывал в духе Воинства — благословлял такой брак.

Радим вернулся в сумерках с полной корзиной поздних опят, выглядел утомлённым, выпил меду, сказал своё «добро» и пошёл в келью. Задавать вопросы инокам было не принято, да и так становилось ясно, что надежды не оправдались. Ражный собрал, скрутил себя в тугой свиток и, навёрстывая упущенное, поднялся на правиле.

Новый насельник Урочища не зря завёл разговор о женитьбе. Совершеннолетнему араксу жена нужна была не только для продолжения рода, не для развлечения, утешения плоти или оплакивания, коль мужа принесут не живого с ристалища или поля брани. И тем более не для хозяйства и домашнего очага.

В браке крылась иная, почти забытая в мирской жизни суть, имеющая символическое значение — соединения двух начал, совокупления мужской и женской природы. Ни одно из них, будучи раздельными, не могло развиваться и двигаться дальше, и слово «холостой» в этом плане очень точно сохранило первоначальный смысл — пустой.

И можно было действительно не сходить с правила, но так и не выправить плоть, ибо в определённый момент будет недостаточно энергии, получаемой извне, из пространства и от солнца, чтобы взлететь над землёй без помощи противовесов. А эту малую, но важную толику её могла дать араксу лишь женщина.

Лишь в соединении двух Пиров — Свадебного, когда он праздновал земное, воинское начало, и Пира Радости, на котором он посредством природной женской стихии обретал вертикальные, космические связи, наступало истинное совершеннолетие.

И это было не блажью старца Ослаба, не пережитком тупых, диких и древних воззрений, доставшихся Сергиевому Воинству, — блюсти чистоту родов и скрупулёзно подбирать невест молодым араксам; всякая случайность и неразборчивость чаще всего приводила к обратному результату. Вместо совокупления двух начал происходило обоюдное разрушение, а то и вовсе уничтожение друг друга.

Вероятно, Радим не хотел мешать вотчиннику и вошёл на поветь, когда Ражный спустился на землю и лежал, раскинувшись звездой, чтобы сбросить остатки энергии состояния Правила, — заземлялся. В руке инока была трепещущая свеча, которую он установил на пол, и сел рядом, обозначая тем самым, что будет долгий разговор.

— Добро, — проронил он удовлетворённо. — Пахнет озоном… Заходят ли к тебе калики перехожие?

— Бывают, — сдержанно сказал Ражный, не ожидая такого вопроса. — Недавно приходил один…

— Должно быть знаешь, Сбор ожидается…

— Нет, о Сборе ничего не сказал, — он сел, так и не заземлившись окончательно. — От тебя впервые слышу!

Сбор Засадного Полка, или, как ещё его называли, Пир Святой, считался событием великим и довольно редким и происходил он в тот час, когда над Отечеством нависала смертельная угроза. По бывшим окраинам России давно курились сторожевыми дымами войны, однако не такие, чтобы поднимать Сергиево Воинство.

— Посмотрел я твою вотчину — все добро устроено, будет куда собраться вольным араксам… Одна беда — людно у тебя тут, оглашённые по лесам бродят, и слышал я, в прошлом году обложили тебя крепко.

— Снял я осаду. — Ражный вспомнил «Горгону», однако понять, чего хочет инок, вначале так и не мог. — И воздал всем сполна…

— Видел, видел я воронку, — покряхтел Радим. — Люди говорят, метеорит упал, небесное тело. Воздал, нечего сказать… Зачем же местных привадил? На конях скачут по дубраве…

— Так ведь мир вокруг нас — не пустое пространство.

Только сейчас Ражный даже не глазом — ухом услышал, что не простой это инок, пришедший доживать в его вотчину, а скорее всего опричник, перст Ослаба. Так называли особо доверенных араксов и иноков духовного предводителя — людей, тайно существующих внутри Засадного Полка. Они выполняли поручения, относящиеся не только к безопасности Сергиева Воинства, но и связывали старца с миром.

И явился он не насельником — инспектировать Урочище перед Сбором…

Их никогда никто не видел, ибо приходили они под самыми разными личинами, и отец много говорить не любил, тем паче о тайной внутренней жизни Воинства, поэтому Ражный выстраивал лишь предположение. Так же точно никто толком не знал, сколько доверенных араксов и иноков держит под своей рукой духовный водитель. Из преданий было известно — числом ие менее сорока: кормилица Елизавета говорила-де, мол, едет Ослаб, а опричь него сороковина черноризных витязей, или называла его «сорокопалым», ибо каждый опричник был ему словно палец на деснице. Видимо, потому их часто называли просто перстами.