Читать книгу "Дворец из песка - Анастасия Дробина"

Яшка так же, как и я, вырос в одном доме с цыганами; так же, как и я, ходил в одну школу с детьми тети Ванды и даже немного болтал по-цыгански. Разумеется, он знал, что подбивать клинья к цыганским девушкам бессмысленно: все они безупречно невинны, ждут женихов-цыган, охраняются братьями и отцами и в сторону русских мужчин даже не смотрят ввиду их полной бесперспективности для совместной жизни. Яшка это понимал и при всей своей страсти к женскому полу никогда в жизни не приставал к соседкам. Здесь, в доме Шкипера, он тем более вел себя прилично. Но с появлением Челы Яшкин здравый смысл сдал позиции, и Жамкин пошел в героическое и бессмысленное наступление по всем фронтам.

Приступ крепости по имени Чела продолжался все три года. Возможно, все было бы быстрее, живи Яшка вместе с нами, но он работал со Шкипером и, так же, как и он, появлялся в Лидо самое частое раз в месяц. К тому же он не решался форсировать события, понимая, что в случае его решительных действий с Челы станется собрать чемодан и улететь в Москву: репутация для цыганок дороже всего. Обычный арсенал ухаживаний вроде цветов и конфет тут не годился, поскольку Чела не принимала ни того, ни другого. Дарить что-то более серьезное тем более не имело смысла. Но природный Яшкин оптимизм не желал признавать отсутствие шансов на успех: Жамкин был готов даже на самую серьезную жертву – жениться на Челе.

Меня это одновременно и удивляло и смешило, поскольку я всегда была уверена, что женить Яшку удастся только под пистолетом и только Шкиперу – если последний вдруг усмотрит в этом необходимость. Попав за границу в неполные двадцать лет, Яшка был поражен в самое сердце разнообразным выбором чувственных развлечений, доступных связей и публичных домов. Шкипер до сих пор не мог без смеха вспомнить вечер, когда Яшка впервые в жизни попал на стриптиз в Амстердаме. Постояв с минуту с открытым ртом и ошалело поглядев на извивающихся вокруг шеста в красном луче абсолютно голых девиц, Яшка без единого звука рванул через весь зал на сцену так, что Шкипер сумел его перехватить только в последний момент, когда одна из стриптизерш уже возмущенно вопила в Яшкиных руках, а от дверей бежала охрана.

Позже Жамкин попривык и мог более спокойно наблюдать за разного рода эротическими шоу в кварталах красных фонарей, но его любовь к домам терпимости и девушкам легкого поведения была неистребима. Он часто и подолгу сопровождал Шкипера в его поездках по Европе и там скорее всего действительно работал, но, вернувшись в Лидо, оттягивался на виа Анкоре у мамы Розы по полной программе. Всех девиц мамы Розы он знал по именам, и не только их, но и их детей и родственников, всех их любил страстно и пользовался, кажется, не меньшей взаимной любовью. По крайней мере, несколько раз имел место факт привоза на старом «Пежо» мамы Розы совершенно пьяного Яшки в сопровождении одной или двух девушек, которые с нежной заботой препровождали его в дом и передавали с рук на руки мне или Шкиперу. А утром еще обязательно звонила сама мама Роза и обеспокоенно интересовалась Яшкиным самочувствием.

– Пока жив, спасибо, – рапортовала я.

– Да что ему, жеребцу, сделается?! – рявкал Леший, в сердцах нажимая на рычаг телефона и прерывая разговор. – Я в его годы уже четырех детей кормил, а этот!.. Будет он у меня еще вокруг Челки круги нарезать!

– Завидуешь? – невинно интересовалась я. Леший отвечал непечатно и уходил. Его-то у мамы Розы принимали с куда меньшей помпой.

Естественно, Лешему не нравились Яшкины движения возле Челы. Кажется, он не терял надежды пристроить дочь замуж за цыгана и время от времени приводил в дом подходящих претендентов, но Чела темнела лицом и упорно отказывалась. Я ее понимала. С ее внешностью можно было женить на себе не одного, а десяток цыганских парней, но чего ради было устраивать цирк со свадьбой, если через год-два Чела снова оказалась бы в доме отца? Никакая небесная красота не могла в глазах цыган компенсировать невозможность рожать. Чела это хорошо знала; я была уверена, что знает и Леший, и поэтому не понимала его упорства. Но он продолжал настаивать, и однажды зимой грянул такой скандал, что Сонька до сих пор бледнеет и крестится, вспоминая о нем.

В один из декабрьских вечеров, перед самым католическим Рождеством, когда от порывов ветра дрожали ставни на окнах и крупицы мелкого, колючего, редкого в Лидо снега стучали о стекла, Леший влетел в дом замерзший, озабоченный и слегка пьяный и заорал на весь нижний этаж:

– Чела-а-а-а!!!

Мы все вчетвером – я, Сонька, Милка и Чела – выбежали из кухни, отряхивая белые от муки руки, потому что готовили пельмени. За нами выбежала стайка детей и не спеша вышел Яшка, ожидающий готовности первой партии пельменей. То, что с верхнего этажа спустился Шкипер, я заметила не сразу: он всегда передвигался по дому незаметно, и я до сих пор вздрагивала, внезапно обнаруживая его у себя за спиной. Они с Яшкой прилетели из Москвы на неделю и уже через два дня собирались назад.

– И чего вы тут выстроились, голота немытая? – сердито спросил всех Леший, но, поскольку никто не двинулся с места, решил все же брать быка за рога.

– Челка, тут такое дело. Наш Ишван тебя сватает. Пойдешь?

Чела осталась безмолвной; только скулы ее побледнели: как решила я, от испуга. Зато воплем зашлась Милка:

– КТО-О-О-О?! Ишван? Наш?! Двойняшка?! Здрасьте, проснулась прынцесса спящая! Чего это ему вдруг приспичило? Через три года на четвертый рассмотрел?

– Заткнись, – сказал ей Леший.

От тепла его «повело», его глаза стали влажными, и я заметила, что Леший пьянее, чем мне показалось вначале. Скосив глаза, я заметила напряженную, непривычно злую физиономию Яшки.

– Пришью я этого папашу когда-нибудь, ей-богу… – сквозь зубы сказал он, перехватив мой взгляд.

– Молчи… С ума он, что ли, сошел?

Все остальные недоуменно переглядывались. Действительно, Ишван и Белаш Чаркози работали с нами с момента открытия ресторана, но то, что один из братьев влюблен в Челу, никому и в голову не приходило.

– Он знает?.. – едва разжимая губы, спросила Чела. Все мы поняли, что она имеет в виду свое «пустоцветство».

– Зачем ему знать? – резонно удивился Леший. – Потом, может быть… А может, само обойдется…

– Кота в мешке, стало быть, продаешь? – встрял Яшка прежде, чем я ткнула его кулаком.

Леший даже не посмотрел в его сторону, продолжая озабоченно внушать бледной и молчащей дочери:

– Ты дурой родилась и дурой помрешь, так послушай отца, он плохого не посоветует! Тебе хорошо будет и всем тоже! Братишки эти нам вот так нужны! Если они на тебе женятся (Леший так и сказал: «они»), так их отсюда уж никто не сманит, а то ведь тоже ходят всякие, горы золотые обещают! Только неделю назад Манчини из «Сореллины» здесь отирался, говорил с ними… Таких музыкантов поискать, они сами, думаешь, не понимают? Сколько можно им зарплату прибавлять?! Поняла, дура?

– Поняла, – негромко сказала Чела.

– Ну и слава богу, умница, давай тогда…