Читать книгу "Халхин-Гол. Первая победа Жукова - Владимир Першанин"

Раненный тремя пулями солдат, собиравшийся вытащить семью из бедности, сполз в промоину. Он знал, живым ему не выбраться. Если только не произойдёт чудо. По-прежнему пекло солнце. В родных горах всегда прохладно, а вода холодная и прозрачная.

Кажется, неподалёку тоже журчит вода. Надо собраться с силами и доползти. В ранце находились ценные вещи, с которыми он не расставался. Фигурка Будды из серебра, взятая из буддийского святилища-субургана, где хорошо похозяйничал его взвод. Там же хранился рулончик кожи и яркий шёлковый платок. В кармане лежал бумажник с накопленным жалованьем, кольцо, две золотые монеты. Этого хватит, чтобы купить лошадь, корову и новый инвентарь для хозяйства.

Вода продолжала журчать. Монеты солдат отобрал у китайского торговца, кольцо сдёрнул с пальца девушки. Остальные смотрели на её стройное обнажённое тело и торопились воспользоваться им. А солдат из горной деревни не только получил удовольствие, но и заметил кольцо. Девушка была измучена, лежала с закрытыми глазами, как теперь лежал солдат. Журчала не вода, а песок, который сдувал ветер, засыпая ноги и навевая долгий сон. Он немного поспит и встанет… 

* * *

Командир танковой роты капитан Зубов остановил свой БТ-7 на одной из плоских вершин горы Баин-Цаган. Механик заглушил двигатель, дымившийся от перегрева, стал доливать воду и масло. Зубов поджидал остальные машины своей роты, оглядываясь по сторонам.

В небе находилось множество самолётов, советских и японских. Наши бомбили высоту, переправу. Вспыхивали воздушные схватки, японскую авиацию теснили.

Правее вместе с танками вступил в бой батальон 7-й мотоброневой бригады. Спрыгивали с грузовиков и разворачивались в цепь для наступления прибывшие наконец пехотные роты. Хотя танки прорвали японскую оборону, позади оставались сильные узлы сопротивления.

Опытный танкист Егор Зубов с нарастающей злостью думал о том, что наступление на важную высоту напоминает удар растопыренными пальцами. Бригада неплохо продвинулась вперёд, но путь её был отмечен десятками подбитых и горевших танков. В его четвёртой роте погиб командир взвода, и неизвестно где находился ещё один взводный, лейтенант Чурюмов.

Броневой батальон в количестве пятидесяти машин с первых минут нёс большие потери. Бронеавтомобили БА-6 и БА-10 с 45-миллиметровыми пушками, его основная ударная сила, были громоздкими, имели маломощные двигатели и тонкую броню. Их подбивали один за другим, они буксовали на подъёмах. В бинокль было видно, как горят трёхосные машины. Две из них под тяжестью башен опрокинулись.

– Б…ство какое-то, – вырвалось у механика Родиона Пятакова, который тоже глядел на горевшие бронеавтомобили. – Их же всех перебьют!

Сержант был недалёк от истины. В той атаке по склонам и песку японцами были уничтожены тридцать два бронеавтомобиля из пятидесяти. Лёгкие машины ФАИ с бронёй шесть миллиметров, вооружённые лишь пулемётом Дегтярёва, сгорали одна за другой. Их манёвренность и высокая скорость на равнине здесь, на сопке, не срабатывали. Снаряды мелких противотанковых пушек с одного попадания воспламеняли броневики. Пулемётные очереди глушили экипажи, а японские солдаты подрывали их минами на шестах или обычными ручными гранатами.

Впрочем, и танкистам приходилось несладко. На глазах Зубова новые немецкие зенитки, поставленные Гитлером в Японию, размолотили градом снарядов два танка. Обе машины вспыхнули, а его БТ-7 получил попадание в башенную подушку. Повезло, что снаряд отрикошетил.

Зубов ответил точным выстрелом, перекосив зенитную платформу. Автоматику другой пушки заклинило от попавшего в механизм песка. Две оставшиеся зенитки в батарее вели такой огонь, что их пришлось обходить с флангов. Пока с помощью пятой роты батарею добили, потеряли ещё три танка. Один из них был взорван японским сапёром, который подсунул деревянным шестом мину под гусеницы. Шарахнуло так, что из экипажа выбрался лишь один человек.

Командир японской зенитной батареи, видя, как давят пушки и расчёты, выскочил из траншеи. Блестящий меч в его руках рассекал воздух, он показывал полное презрение к смерти, готовясь расстаться с жизнью как самурай.

Красивой смерти не получилось. Старшина Тимофей Сочка, обозлённый потерями, сбил его корпусом, гусеница раздавила ноги. На батарее обнаружили исправную зенитку, множество снарядов, пустые и полные бутылки саке. Как трофей меч отдали Зубову, сообщив, что ножны сломаны. Родя Пятаков спрятал под сиденье две бутылки саке, а комбат Онищук предупредил экипажи:

– Водку не хлебать. И так от жары и грохота дурные.

– Что мы, не понимаем? – отозвались танкисты, хотя выпить хотели все, в том числе ротные Зубов и Прилучный.

Однако в бою никто из батальона пить не решался. Верная гибель, когда теряется реакция. Охранять новую зенитку оставили двоих безлошадных танкистов, а машины двинулись дальше.

Вскоре танки остановились. После долгого пятичасового боя наступила передышка. Зубов смотрел с бессильной злостью, как вспыхивают одна за другой машины бронедивизиона. Они были приняты на вооружение совсем недавно, однако уже безнадёжно устарели. Злость сменялась тупой усталостью.

Остатки четвёртой роты собирались вокруг командира. Танки были избиты осколками и пулями, обгорела краска. Заглушённые двигатели, работавшие целый день на пределе, урчали и булькали от перегрева. Экипажи выбирались на песок, людей шатало. Садились в тени машин, сворачивали самокрутки, пускали по кругу мятые коробки папирос.

Появление «бэтэшки», из люка которой торчала голова Лёши Чурюмова, вызвало оживление и нервный смех. Лейтенанта считали погибшим. Разглядывали продырявленную снарядом башню и сверкавшие на солнце расплющенные медные пули, облепившие, как заклёпки, танковую броню.

– Не ждали, а я тута!

Старшина Тимофей Сочка обнял товарища:

– Где тебя носило?

– Долго рассказывать. Мой танк накрылся, механик и заряжающий сгорели насмерть. – Лёша увидел Зубова и, козырнув, стал докладывать ему. – Разбили пушку-«семидесятипятку» и тяжёлый пулемёт, который нас разукрасил. Японцев постреляли штук десять или восемь. Что, не верите? Может, и больше…

Его механик и заряжающий уселись рядом с другими танкистами, закурили. Лейтенант смотрел на Зубова простодушно и выжидающе. Он не потерялся, воевал и ждал одобрения.

– Молодец, Алексей, – после паузы отозвался Зубов.

– А я что говорил? – оглядел всех старшина Сочка. – Парень смелый, такой не пропадёт.

– Пить хочется. Водички бы, товарищ капитан.

– Должны подвезти.

Вместо воды к остаткам роты подкатила машина капитана Прилучного.

– Комбат Онищук погиб, – сообщил он Зубову.

– Когда погиб? Я его час назад видел!

– За час многое может измениться. Комбата с верхушки подстрелили. Снаряд под башню угодил, из экипажа только механик уцелел. Принимай батальон.

– Почему я? Ты старше по возрасту, опытнее.