Читать книгу "Затерянный мир Дарвина. Тайная история жизни на Земле - Мартин Брезиер"

Платисолениты со своей похожей на соломинку трубчатой раковиной не столь красивы, как алданелла, однако именно они дают нам две важные подсказки к разгадке головоломки Дарвина. Как мы видели, трубки были весьма популярны у древних раковинных существ, например у анабаритов и колеоид, – отчасти потому, что их изготовление по плечу и новичку. И вот первая подсказка: мы нашли раковину, полученную посредством склеивания песчинок (рис. 7). Это очень важное открытие. Оно показывает, что “уловка Дейли” (кембрийский взрыв был связан с эволюцией карбонатных скелетов в связи с изменением химического состава морской воды) ни к чему не ведет. Судя по платисоленитам, взрыв был связан не только с образованием известняков и кремнезема. Речь шла об эволюции всех видов скелета, в том числе агглютированных (склеенных из частиц). Очевидно, карбонаты и фосфаты были лишь одним из доступных тогда вариантов. Любой материал пригоден, даже песчинки на морском дне. И вероятно, именно защита от хищников, а не изменение химического состава океана была в этом случае главной движущей силой.

Не менее удивительно, что раковина платисоленит, очевидно, построена не многоклеточным животным. Дункан Макилрой (Мемориальный университет Ньюфаундленда) показал, что у этой раковины все черты простейших. На морском дне и теперь можно отыскать огромное количество подобных раковин, с изысканной точностью склеенных простейшими из песка и другого осадка. Это заявление крайне важно: оно указывает на участие в кембрийском взрыве всей биосферы, а не только многоклеточных. Иными словами, возможно, следует искать объяснение, которое предполагает коэволюцию всей биосферы.

Черви на манеже

Когда мы с Майком Андерсоном шли от одной бухты к другой по направлению к Форчун, нам попадались места, где отсутствовала даже мелкораковинная фауна. В этих древнейших из кембрийских пород (ок. 542 млн лет) все, что осталось на нашу долю – это следы червей. Тысячелетия эрозии помогли этим извивам и поворотам выйти на поверхность камней. Эти бороздки называют ископаемыми следами жизнедеятельности (ихнофоссилиями) животных (см. вкладку).

Когда палеонтолог смотрит на следы древних червей, подобных обнаруженным у Форчун, он пытается представить не только форму тела самих червей, но и характер их передвижения по морскому дну. Реконструкция напоминает старинное цирковое представление.

Веселая какофония свидетельствует о начале представления, во время которого “манеж” – кембрийское морское дно – на глубину в несколько метров заполняется песком. Во время интермедии воображаемый шпрехшталмейстер приглашает нас пофантазировать о времени, необходимом для дрессировки животных, которые вот-вот выйдут на арену. Мы минут десять сидим в тишине – в знак уважения к 4 млрд лет, понадобившимся, чтобы на Земле появились первые животные, наши предки.

Прожектор выхватывает круг в центре манежа. Большое червеобразное существо пробует ползти по песку. Сначала оно пытается катиться боком, оставляя следы палеопасцихнус (Palaeopascichnus). Затем пытается растягиваться в длину и сжиматься, оставляя длинный тонкий след планолит (Planolites; рис. 11). Но вот артист стремительно исчезает из поля зрения, вертикально закапываясь в песок. Мы слышим взволнованный шепот зрителей: этот трюк означает начало кембрийского взрыва.

Рис. 11. “Цирк червей”. Я реконструировал здесь некоторые следы активности животных, сохранившиеся на древнем морском дне (ок. 542 млн лет). Длина их обычно составляет 3–10 см. С 13.00 по часовой стрелке: трихофикус (Trichophycus); планолит – простая нора в виде трубки (Planolites); спиральный след гиролит (Gyrolithes); царапины-русофикус (Rusophycus), оставленные трилобитом каллавией; извилистый след гельминтоида (Helminthoida). Первое появление такой компании в геологической летописи считается сигналом к кембрийскому взрыву.

Протяжным гулом, доносящимся, разумеется, из раковины заявляет, о себе первый день кембрийского периода. На манеже – разукрашенная змейка. На каждые пройденные вперед две длины тела она возвращается назад на одну длину, а затем сдвигается в сторону и повторяет маневр. Это продолжается несколько мучительных минут. След похож на ряд крупных стежков. Вуаля! Здесь и сейчас мы наблюдали трихофикус педум (Trichophycus pedum): следы, характерные для начала кембрийского периода[112].

Все эти катания и кручения не только взбаламучивают песок, но и заводят зрителей. Однако самое интересное впереди. Огни тускнеют, публика видит теперь лишь тщательно выровненный песок манежа. В отдалении звучит барабанная дробь. Затем, с ударом тарелок, из песка поднимается тонкий черный червь, производящий штопорообразные движения. Никто на Земле прежде не видел подобного танца живота. Аудитория взрывается аплодисментами. Следы-гиролиты (Gyrolithes) означают начало эпохи крутящихся строителей скал.

Темп представления изменяется. След на разровненном граблями песке змеевидно вьется слева направо. Эти изгибы называют гельминтоидой (Helminthoida). Сначала причина этого почти гипнотического движения ускользает от нас. Но при выходе артиста на бис мы замечаем, что по всему манежу разбросана пища. Тот, кто оставил эти следы, мог собирать ее в большем объеме, чем любое животное, передвигавшееся прямо.

Последнее отделение выходит жутковатым. Шум стихает, когда в клетке на манеж опускают проворных авторов протогерцин (Protohertzina). Дверца открывается, и голодные существа начинают обследовать все вокруг. Только тогда мы замечаем на краю манежа третье действующее лицо: маленького трилобита каллавию. Скоро хищники тоже замечают трилобита. Зал призывает каллавию спасаться. Но пути к отступлению нет, и маленькое создание вынуждено зарываться в песок. К несчастью, у каллавии нет времени на то, чтобы зарыться достаточно глубоко. Царапины, оставленные несчастным трилобитом, геологи называют русофикусом (Rusophycus).

И хотя мы изобразили цирковое представление (под конец напоминающее гладиаторские бои), каждый номер был вопросом жизни и смерти, наподобие встречи львов с христианами на древнеримской арене. Эти картины также помогают оценить предположение, высказанное в предыдущей главе: что одной из основных причин кембрийского взрыва стало появление у животных рта. Как мы упоминали, некоторые создания довольствовались поглощением водорослей либо органики из осадка. Среди этих организмов, вероятно, были авторы гельминтоид. Другие, например авторы русофикусов, старались избегать встреч с хищниками в обеденное время и закапывались.

Рис. 12. Древнейшие свидетельства о “цирке червей” в Восточной Англии нагляднее всего на надгробиях XVIII в. из суитлендского сланца. На снимке я (справа) показываю следы кембрийского взрыва канадскому палеонтологу Ги Нарбонну (слева). Чарнвуд-Форест, Лестершир.