Читать книгу "И про тебя там написано - Алина Бронски"

— А кого, позвольте поинтересоваться?

— Знакомого, — я сглотнула. — Друга подруги. Мы располагаем данными, что ему грозит укус насекомого. А вдруг у него аллергия, и он умрет во цвете лет?..

— Располагаете данными об укусе? Пчелиная разведка донесла? — хотя аптекарша по-прежнему сверлила меня подозрительным взглядом, я не могла избавиться от ощущения, что происходящее ее изрядно забавляет.

Наконец она вздохнула и поинтересовалась:

— Так значит, у твоего друга аллергия на яд насекомых?

Наверное, нужно было солгать. Но я лишь пожала плечами.

— Этого нельзя исключать.

— Это что, такая игра? — осведомилась аптекарша.

— Да нет же! — воскликнула я. — Речь идет о жизни и смерти.

— Вот прямо сейчас?

— Нет, пока еще нет. Но в мае или в июне — вполне вероятно.

— Тогда ближе к лету ты, наверное, все-таки раздобудешь рецепт?

Рецепт! Это мне и в голову не приходило.

— Если кто-нибудь будет умирать у вас на глазах, вы с него тоже рецепт потребуете?

— Нет, — ответила аптекарша. — Я вызову скорую. Ладно, деточка, ты тут не одна. До свидания.

И, покопавшись в ящике, она протянула мне на ладони упаковочку аскорбинок.

Вообще-то на этом месте я с чистой совестью могла бы слиться. В конце концов, пусть с Яспером разбирается Петровна. Это ее парень, а не мой. Да и что ему сделается, пока она рядом? Хотела б я посмотреть на ту осу, которая отважится перелететь Петровне дорогу.

Я отрапортовала ей о визите в аптеку и таким образом официально сложила с себя всякую ответственность. Мне даже удалось сделать вид, что я улыбаюсь с облегчением. Петровна тут же осведомилась, что за рожи я корчу — «ну точно как мой дед, когда сходит к зубному».

После визита в аптеку Петровна подредактировала свое творение: мальчика-таки укусила оса, и Пия спасла ему жизнь, аккуратно достав жало и сделав ему укол в плечо. Прям как в кино! Я одобрила все поправки, тихо надеясь, что идеи у Петровны наконец иссякнут. Мне уже надоело все время читать одно и то же с минимальными изменениями. К тому же это было не так уж приятно. Даже больно.

— Ты лучше продолжение напиши, — посоветовала я и тут же застыдилась такой грубой лести: Петровна просияла.

Больше я ничего сделать не могла. К тому же мне настоятельно требовался отдых. И я его получила: у Петровны больше не было на меня времени. В классе она поедала глазами Яспера и строчила ему сообщения под партой. На переменах она швыряла мне тетрадь с домашкой: на, списывай — а сама шла миловаться с Яспером за школу, где ныкались курильщики. Писать и звонить ей было бесполезно — все равно она не отвечала: наверное, сидела в ванне, предаваясь мечтам о Яспере.

14

Когда мать спросила, почему давненько ничего не слышно о Петровне, я закатила глаза, надеясь скрыть, что этот вопрос кольнул меня в самое сердце.

— Может, потому что ты запретила ей к нам ходить? — хладнокровно предположила я.

— Ох боже мой, — сказала мать. — Это ж все быльем поросло. Вы тогда были совсем маленькие.

— А теперь уже поздно. У нее больше нет на меня времени.

— Ах вот оно что, у нее появился парень! — иногда мать соображала на удивление быстро. — Кстати, а ты когда парня себе найдешь?

Я предпочла не ставить нас обеих в неловкое положение и притворилась, будто не слышала вопроса. И в очередной раз послала сообщение Петровне. Вопреки ожиданиям, она тут же откликнулась — наверное, впервые за последние недели.

«Я соскучилась, — написала она. — Можно к тебе с ночевкой?»

И тут я сделала то, чего сроду не делала. Повернулась к матери и показала ей Петровнино сообщение на телефоне. Всю остальную переписку я на всякий случай прикрыла пальцами.

— Ну, если она не разнесет нам дом… — с сомнением проговорила мать.

— Она тогда была совсем маленькая, — повторила я ее недавние слова. — Так что, запрет официально отменен?

— С испытательным сроком, — отозвалась мать. — И только если она будет мыть руки перед едой.

Петровна мыла руки куда чаще, чем моя мать. И всегда утверждала, что мытье рук — один из столпов цивилизованного мира. А вот мать регулярно об этом забывала, даже после туалета. Пару раз я собственными глазами наблюдала, как она просто открывала и закрывала кран, не забрызгав ни пальца. Зачем она вообще производила эти манипуляции, оставалось загадкой.

Петровна исправно мыла руки не только после туалета, но и перед. И когда приходила домой. А если ехала на метро, то мылила каждый палец по два раза. Перед едой — само собой разумеется. И после того, как трогала сырые яйца.

— На скорлупе сальмонеллы, — объясняла она мне.

— Как мило, — отвечала я.

Наши смартфоны лежали рядом на столе. Мы решили приготовить блины, раскопали несколько рецептов на сайте «Шеф-повар. de» и с трудом сошлись на одном из них. По ходу дела Петровна на меня наорала: якобы я капнула желтком ей на экран. Теперь сальмонеллы поселятся на ее «самсунге», а его ведь просто так не помоешь.

Мать выползла на кухню ближе к полудню, и я выдохнула с облегчением: она была одета почти по-человечески. Правда, из пижамных штанин торчали щиколотки, зато сама пижама была в полосочку. Уже, знаете ли, прогресс. Еще месяц назад она расхаживала в пижамах, усеянных диснеевскими персонажами, которых я любила в детском саду. Я умоляла ее отдать все эти пижамы мне. И не потому, что мечтала их носить. У меня был тайный план потихоньку сплавить их на барахолку.

О чем мы только ни говорили с Петровной! Ведь у нас впервые была для этого целая ночь. Я немного переживала: вдруг окажется, что нам больше не о чем потрепаться. Или что мы поцапаемся, а то и подеремся. Или хуже того: вдруг она сможет говорить только о Яспере?..

Ни одно из этих опасений не оправдалось. Петровна ни словом о Яспере не обмолвилась. Только иногда вспыхивал экран ее «самсунга». Она торопливо что-то набирала в ответ, но при этом отворачивалась, чтобы я не могла подглядеть через плечо.

В какой-то момент она сказала:

— В книжках все круче, чем в жизни. Даже если эту книжку написала ты сама.

Я спросила, к чему это она, но Петровна лишь отмахнулась. Она слушала меня гораздо внимательнее, чем раньше. А я рассказывала, как это странно, что у моего отца будет еще ребенок. Интересно, будет ли он похож на меня?..

— Конечно будет, — сказала Петровна. — А с какой стати ему должно повезти?..

Мы обсуждали, какими хотим быть, когда совсем состаримся — лет до двадцати, а то и до двадцати пяти. И клялись, что будем жить вместе, купим огромный телик, а когда одна из нас заболеет, другая будет заваривать горячий лимонад.