Читать книгу "Следствие разберется. Хроники «театрального дела» - Алексей Малобродский"

На место генерала к нам в камеру из «Лефортово» перевели Андрея Сладкова, высокопоставленного менеджера очень известной компании. Мне неизвестны подробности его истории. Сладков уверял, что и сам не вполне понимает причин своего задержания. Почти год он провёл под стражей по обвинению в мошенничестве, и за всё время его ни разу не посетил следователь. Это только на первый взгляд кажется неправдоподобным. Но поскольку я и сам находился в роли заложника и не мог добиться конкретизации обвинений в свой адрес, то легко поверил новому соседу. Андрей запомнился тем, что по памяти записывал сказки, известные и новые, прочитанные уже в тюрьме; расспрашивал меня, выискивая новые сюжеты. Каждый день исписанные листочки он вкладывал в почтовый конверт, на котором указывал один и тот же адрес. Так он рассказывал сказки своему пятилетнему сыну, по которому очень скучал.

На шконку Рэмбовича заехал приветливый, по-буддистски спокойный бурят Намсарай Дамбаев, для простоты представившийся Андреем. Приговор по обвинению в шпионаже уже вступил в силу, и прошла большая часть срока довольно сурового наказания. Намсарая доставили из Забайкалья в Москву для участия в кассационном заседании Верховного суда и, казалось, забыли о нём – больше месяца он просто дожидался назначения даты судебного заседания. По мнению следствия и суда, шпионил он в пользу Китая. Сам же «шпион» рассказал такую историю. Выучив на свою беду в университете китайский язык и недолго поработав в перестроечные годы переводчиком, он с приятелем затеял собственный бизнес по поставке российским промышленным предприятиям нестандартного оборудования. Бизнес был скромным, но обеспечивал семью. С одним из крупных предприятий в Забайкалье наладились регулярные деловые связи, которыми наш герой дорожил. Предприятие развивало совместный проект с китайскими партнёрами. И однажды, зная об образовании Намсарая, предложило ему перевести какую-то техническую документацию. Вскоре на предприятии начался передел собственности, одна из заинтересованных сторон привлекла в свои ряды ФСБ. Так возникло дело, в котором нашлось место и моему новому соседу, несмотря на его заверения, что всю переведённую им документацию можно легко найти в открытых источниках.

Интерес к уникальным машинам и промышленному оборудованию сблизил «шпиона» с Вовой-могилой. Обаятельный и эрудированный, Вова был старожилом и домовым камеры 616. Вежливый, хорошо воспитанный молодой человек отличался маниакальной чистоплотностью и был неутомимым спортсменом. Он трогательно рассматривал вечерами фотографии двух своих ангелоподобных дочек. Кличка чрезвычайно не шла к нему, но приклеилась крепко. Её появлением Вова, обвинённый в хулиганстве, был обязан участием в массовой драке на кладбище. Придумал кличку вор, с которым Вова одно время делил камеру. Техника, включая военную, была подлинной страстью Вовы. Он знал не просто сотни моделей машин, механизмов, видов оружия, но историю модификаций каждого из них, имена конструкторов и дизайнеров. Если я изредка вынуждал соседей поскучать во время какой-нибудь интересной только мне передаче на канале «Культура», то Вова ежедневно ловил посвящённые технике программы на канале «Звезда», само существование которого оказалось для меня новостью.

Доступность арестантам тех или иных телевизионных программ определяет выбор тюремной администрации. Критерии, по-видимому, достаточно субъективны. В разных СИЗО, в которых мне довелось смотреть телевизор, меню незначительно отличалось. Везде неизменно присутствовали основные федеральные каналы. По счастью, у меня были беруши, книжки и маска для глаз. Ещё больше удивлял выбор радиостанций, которые глушили нас на прогулках задорными, но несмешными шутками и пошлой попсой. Потребность в информации удовлетворялась чтением газет. Подобно тому как, забывая о компьютерной клавиатуре, современные арестанты восстанавливают навык владения шариковой ручкой, на смену привычке получать новости из электронных ресурсов пришлось вернуться к чтению газет в бумажной версии. Газеты я выписывал в большом количестве.

XIX

Арестант ААМ читал газету. В газете кроме прочего был напечатан обзор достижений мировой медицинской науки и передовой врачебной практики. Сообщалось о том, что некому счастливому пациенту врачи успешно вживили его собственное сердце; сердце это лечили и чинили отдельно от его обладателя, жизнь которого между тем поддерживал заменявший сердце искусственный аппарат. Или, например, сообщалось об успехах в области генетики и моделирования различных тканей и органов: утверждалось, что в близкой перспективе появится возможность печатания 3D-принтером относительно несложных структур, типа кожи или хрящевых тканей, чтобы латать разные прорехи в организмах больных людей. И это лишь начало: какой-то лабораторной мышке уже вживили напечатанный таким образом яичник, и она дала потомство. Много еще чудесного, поражающего воображение и вызывающего гордость за человеческий род, сообщала газетная статья.

У арестанта ААМ сильно болело плечо. Артроз, проявившийся год назад ещё дома, развился за несколько месяцев пребывания в СИЗО и причинял серьёзные неудобства. По просьбе арестанта его осмотрел местный врач. Врач был терапевтом общей практики, и ему было очень скучно; впрочем, он помог ААМ анальгином. Примерно месяц велись переговоры о том, чтобы жене арестанта разрешили передать сделанный перед арестом МРТ-снимок арестантова плеча. Затем ещё месяц этот снимок вместе с заключением гражданских врачей пылился в медсанчасти и наконец был безвозвратно утерян. После чего тюремный эскулап объявил, что необходим специалист, но как именно называется специальность необходимого врача, назвать затруднился – не знал, а может быть, просто не хотел дать слабину и нарушить обет полного безразличия и абсолютного невнимания. Характер у арестанта ААМ был скверный и весьма занудливый. Он не ленился регулярно писать жалобы и делал вид, что всерьёз рассчитывает на интерес тюремных начальников и докторов к своему ничтожному здоровью. Делал он это исключительно в силу своей зловредности, ибо как всякий зрелый человек, освоившийся в тамошней реальности, должен был сознавать тщету своих поползновений. Родственники и адвокаты этого нездорового арестанта тоже не унимались: обращались к общественности, та взывала к милосердию; ситуация сделалась публичной. В общем, стало понятно: придётся что-то предпринимать.

В одно прекрасное, как принято выражаться, утро арестант под нестрогим конвоем был препровождён… нет, не в медицинский кабинет, а в особое помещение, именуемое в тюремном просторечии сборкой. Здесь обычно обыскивали заключённых, перед тем как отправить их в суд, на допрос, встречу с адвокатом или свидание с родственниками. Последнее относилось к тем счастливцам, которым свидания были разрешены. Перед больным возник молодой человек в сильно несвежем медицинском халате. Он, как и все его коллеги, вынужденные работать в тюрьме, тоже скучал. Но как-то особенно выразительно скучал: недоумение, досада и растерянность одновременно были написаны на его плохо выбритом лице. Помолчав немного, он неуверенно сообщил: я хирург. Ещё несколько секунд врач и пациент без особого интереса смотрели друг на друга. Невдалеке, у двери, безучастно зевал вертухай. «Может, мне раздеться?» – наконец поинтересовался больной. «Да, снимите рубашку», – казалось, обрадовался хирург. Арестант снял, было прохладно. Молчание продолжалось. Прервал его снова арестант подробным рассказом о предыстории болезни, утерянном снимке, нынешнем своём состоянии; показал здоровой рукой, где именно болит… Доктор, не говоря ни слова, взял его за кисть больной руки и приподнял до горизонтального положения, подвигал в разные стороны, отпустил и снова пригорюнился. Затем попросил повернуться к нему спиной, осторожно потрогал плечи больного. Ещё ненадолго задумался, велел одеваться, а затем неуверенно и устало сообщил: «Ну что же, сколиоза у вас нет». Вновь одетый арестант начал согреваться, неожиданная новость порадовала его, и он поинтересовался у хирурга назначениями и рекомендациями. Таковых у специалиста не было. Через несколько дней адвокат арестанта получила ответ из надзорного ведомства, куда она обращалась с жалобой. В письме сообщалось, что в результате проведённой проверки удалось установить, что к её подзащитному был вызван специалист и оказал необходимую и достаточную медицинскую помощь.