Читать книгу "Маньяк между строк - Татьяна Шахматова"

«Неа, реальный биз», – писала Лакомка Ангелина. – «У нас все не так. Скоро раскроемся, выйдем из тени! Так надо. Слишком высока конкуренция. Жди и наблюдай!»

Ее знак «онлайн» все еще светился, но больше писать было нечего.

Рассматривая ее фото на аватаре, я почему-то подумал о том, что Ангелина чем-то похожа на Чичикова. Видимо, в Ставроподольске все рано или поздно объяснялось через Гоголя и к нему сводилось. Такой микроклимат. Надо будет все-таки выяснить, какое на самом деле отношение имеет писатель к Ставроподольску.

Наверное, будь Чичиков женщиной, он бы непременно был такой же вот хорошенькой, изворотливой лисой с рыжей копной волос, огромными зелеными глазами, сексуальным прищуром и гибким стройным телом.

Нет сомнения, что Гоголь подметил гениально: каждый из нас немного Чичиков, приобретатель человеческих душ. Цель – копеечка. И нет ничего зазорного в том, чтобы эту копеечку добыть. Но, чтобы достичь своей цели, герою Гоголя необходимо приобрести не только мертвые души крестьян, но и живые души их владельцев-помещиков. Тут уж в ход идут самые разные приемчики: кого лестью, кого пустыми обещаниями, кого хитростью, кого обманом. Как бы то ни было, «предварительные ласки», как выражаются современные блогеры, Чичиков проводил виртуозно. Какими бы разными ни были помещики, никто не устоял перед обаянием бизнес-переговорщика всея Руси на птице-тройке.

Меня еще в школе удивлял тот факт, что ни один из помещиков, за исключением разве что Собакевича, который, впрочем, тоже недолго сопротивлялся, упорно не понимал реальной коммерческой выгоды, которую получит Чичиков при покупке мертвых душ. То есть, собственно говоря, смысла той финальной аферы с передачей мертвых крестьян в залог под вполне живые деньги. Ведь это очень-очень странно, если вдуматься. Если бы помещики поняли, что к чему, цены на мертвецов взлетели бы, как у спекулянтов на черном рынке. При этом все помещики сами испытывают финансовые трудности: имения заложены-перезаложены, доходы небольшие, управление никакое. Но сейчас я вдруг понял одну вещь: помещики и не должны были задумываться, они действовали под натиском эмоций. Чичиков сумел расположить их к себе, очаровал, прельстил, каждому надавил на болевшую мозоль. Манилова заманил жаждой социализации, Коробочку – быстрыми деньгами, Плюшкина – доходом без необходимости даже минимально напрягаться. Если бы Чичиков жил в наши дни, то, скорее всего, он был бы очень модным и популярным коучем, создал бы свою школу переговоров, издал методичку и продавал бы франшизу собственного тренинга. Легко себе представить главы этой методички: «Манилов – или ловим на живца», «Собакевич – или переговоры с монстром», «Плюшкин – как вернуть себе ощущение радости жизни и залатать прорехи». Отдельно имелись бы главы про гендерные переговоры «Дама просто приятная и дама приятная во всех отношениях. Или искусство делать комплименты».

Инста-франчайзи, как и многочисленные коучи, бизнес-тренеры, в роли которых выступали люди самых разных профессий, делали в сущности то же самое. Только в отличие от Чичикова, который подстраивался в приватном разговоре к каждому собеседнику, инста-блогер работает на большую аудиторию, потому и приемы его погрубее, подейственнее, бьющие точно в цель, чаще всего прямо по инстинктам.

Бедная Геля, сколько же ей пришлось вложить денег в очередную пирамиду, на сколько она попала, сколько человек ей нужно подписать под себя, скольким продать свою франшизу, чтобы хотя бы вернуть вложенное?

Меня вдруг накрыла нестерпимая острая жалость. Виктория предлагала не мучиться и создать подложный аккаунт, да все и выяснить. Если честно, я уже создал: назвался Космос_92, накидал фотографий машин и дорогостоящих девайсов, активно ставил лайки Гелиным постам, но пока не решился на откровенный подлог.

Глава 16. Не девственник

Если вас интересует проблема власти в коллективе, всегда стоит задавать вопрос с оглядкой на ваши данные: «Что, когда и кому можно или должно говорить?

Дебора Камерон, «Разговорный дискурс»

Войдя в кафе, я обнаружил там противостояние, достойное кисти художника-баталиста. Детский голос популярного ремикса выводил «In my mind in my head this is where we all came from», а Виктория с Верой Ухтомской сидели за столиком друг напротив друга, и вид у обеих был далек от кармического равновесия. Вера уперла ладони в столешницу, раскраснелась и нахохлилась, как петух перед схваткой, Вика то и дело скидывала падающие на лоб волосы и отдувалась как после бани.

– …я вам повторяю, Николай Васильевич НЕ БЫЛ ДЕВСТВЕННИКОМ! Мой метод анализа его произведений с помощью гендерного подхода доказывает это как нельзя лучше! – донесся до меня обрывок фразы.

Медленно, чтобы никого не спугнуть в этом споре, в котором прекрасным было каждое слово, я начал продвигаться в угол, в котором сидели филологини. Время было послеобеденное, основная толпа студентов, видимо, уже схлынула, и в зале была занята только пара мест. Никто не обращал на нас внимания. Я аккуратно придвинул стул, поставил под стол переноску и уселся, посадив на колени Филиппа, довольного тем фактом, что ему не надо сидеть взаперти. Но женщины даже не обратили на нас внимания.

– Все это очень любопытно, Вера, и, заметьте, ваше имя, в отличие от имен всех остальных членов кафедры, мне знакомо, ваши исследования по Гоголю пользуются… кхм, кхм… популярностью. Но я тоже вынуждена повторить, высказывая исключительно собственную точку зрения, гендерный подход к речи не кажется мне достоверным. Во всяком случае, он недостаточен для каких-то серьезных выводов. Многочисленные опыты и эксперименты подтвердили, что на практике мужская и женская речь не так уж сильно отличаются друг от друга. Результат экспериментов почти всегда был амбивалентным, ну разве что за редким исключением. Был ли Гоголь девственником или нет, мы с вами свечку не держали, да это и не столь важно, если честно…

На этих словах Ухтомская задохнулась от негодования:

– Ну знаете!

– То есть, поймите меня правильно, – пошла на попятный Вика, да и кто бы не пошел, увидев ярко алые пятна, покрывшие лицо известного исследователя творчества и жизни Гоголя. – Гоголь мертв, его за решетку не посадят, будь он хоть первым развратником, хоть оскопленным монахом.

Вера закатила глаза.

– Гипотетически, – улыбнулась Виктория.

– Шуточки у вас, – усмехнулась Вера.

– А вот Шляпник – живой, и если моя версия верна, то тот, вместо кого сидит сейчас в психушке Шляпник, тоже вполне себе живой и, самое неприятное, – свободный. Поэтому надо действовать наверняка, извините, но методы, которые дают результат с вероятностью в пятьдесят процентов, нас не устраивают.

– А я вам говорю, что письма Правдоруба написаны женщиной! – вновь вступила Вера. – И я могу это доказать.

Я напрягся. Такого поворота не ожидал никто, и Виктория тоже.

– Этого не может быть, – ответила тетка так, чтобы не улететь за границы вежливости, но при этом немного остудить пыл собеседницы.