Читать книгу "Столпы земли - Кен Фоллетт"

— И что же будет?

— Я буду смещен, — угрюмо произнес Филип. — Они могут оставить меня здесь простым монахом, чтобы я остаток дней искупал свой грех, но это маловероятно. Скорее всего я буду изгнан из ордена, чтобы исключить любое мое влияние на жизнь монастыря.

— А потом?.. Что дальше?

— Дальше, конечно, должны состояться выборы. И тут, к несчастью, на первый план выходят интересы высшей политики. Король Генрих, как тебе известно, разошелся во взглядах с архиепископом Кентерберийским Томасом Бекетом, и тот вынужден искать убежища во Франции. Половина его архидиаконов присоединились к нему. Остальные встали на сторону короля против своего архиепископа. Питер, безусловно, из этой компании. А епископ Уолеран всегда держался короля. Он и предложит кандидатуру на пост приора, которая устраивала бы кентерберийских архидиаконов и самого Генриха. Думаю, что местным монахам трудно будет противостоять ему.

— И кто же может быть этим кандидатом?

— У епископа, не сомневаюсь, есть кто-то на примете. Может быть, это архидиакон Болдуин. А может быть — и Питер из Уорегама.

— Мы должны что-то предпринять, чтобы помешать этому! — воскликнул Джонатан.

Филип кивнул.

— Но все складывается против нас. Мы ничего не сможем сделать, чтобы изменить ситуацию. Единственное…

— Что? — нетерпеливо выпалил Джонатан.

Все казалось настолько безнадежным, что Филип решил не искушать судьбу: зачем вселять в душу Джонатана напрасные надежды, чтобы тот потом испытывал горькие разочарования.

— Ничего, — отрезал приор.

— Что ты хотел сказать?

Навязчивые мысли упрямо бились в голове Филипа.

— Если бы удалось неоспоримо доказать мою невиновность, Питер ни за что не смог бы вынести мне обвинительный вердикт.

— Но что может послужить доказательством?

— Видишь ли, простым отрицанием трудно что-либо доказать. Нам остается только одно: найти твоего настоящего отца.

Джонатан чуть не подпрыгнул от радости:

— Точно! Ты прав! Мы найдем его!

— Подожди, остынь немного, — сказал Филип. — Я уже как-то пробовал сделать это. А теперь, по прошествии лет, все будет намного сложнее.

Но Джонатана уже так просто было не остановить.

— Неужели нет никакой зацепки, откуда я мог появиться?

— Боюсь, что нет. — Филип вдруг почувствовал себя виноватым в том, что разбудил у Джонатана надежды, которые могли оказаться неосуществимыми. И хотя тот совсем не помнил своих родителей, ему всегда было мучительно больно думать о том, что они его бросили. Он теперь изо всех сил стремился разгадать эту тайну и найти доказательства того, что родители, напротив, любили его. Но Филип был по-прежнему уверен, что ничего, кроме разочарования, эти попытки Джонатану не принесут.

— А ты спрашивал людей, которые жили неподалеку от того места, где меня нашли? — спросил Джонатан.

— Там на многие мили вокруг не было ни одной живой души. Тот монастырь стоял глубоко в лесу. Родители твои, наверное, приехали издалека, может быть, даже из Винчестера. Я за эти годы обошел много мест.

— И тебе в то время не встречались никакие странствующие люди? — не унимался Джонатан.

— Нет. — Филип нахмурился. Правду ли он сказал? Бессвязные мысли кружили у него в голове. В тот день, когда нашли ребенка, он покинул лесной монастырь, чтобы отправиться во дворец епископа, и по пути разговорился с какими-то людьми. Внезапно он отчетливо вспомнил ту встречу. — Да, действительно, как же я забыл: мне попался по пути Том Строитель со своей семьей.

— Ты никогда не рассказывал мне об этом! — удивился Джонатан.

— Я как-то не придал этому значения. Да и сейчас, думаю, это не так важно. Они повстречались мне день или два спустя. Я расспросил их, и они сказали, что не видели никого, кто мог бы быть отцом или матерью найденыша.

Джонатан был явно удручен. Приор испугался, что поиски эти обернутся для него двойным разочарованием: Джонатан ничего не узнает о своих родителях и не сможет доказать его невиновность. Но Джонатан не сдавался.

— И все-таки, что они делали в лесу? — настаивал он.

— Том шел во дворец епископа. Он искал работу. Так они и оказались в Кингсбридже.

— Я хочу сам поговорить с ними.

— Тома и Альфреда уже нет в живых. Эллен живет в лесу, и один Господь знает, когда она снова появится. Правда, ты можешь поспрашивать у Джека с Мартой.

— Надо попробовать.

Что ж, может быть, он был и прав. Юношеская непоседливость все еще била в нем через край. Филип уже мало на что надеялся.

— Попробуй, — сказал он. — Я уже слишком стар, силы давно не те. Иначе сам бы догадался сделать это. Поговори с Джеком. Надежда невелика, но больше нам рассчитывать не на что.

* * *

Чертеж витража был выполнен в натуральную величину и в красках на огромном столе, специально вымытом элем, чтобы краски не растекались. На рисунке было изображено генеалогическое древо Христа в картинках. Салли взяла маленький кусочек стекла рубинового цвета и наложила его на фигуру одного из царей Израилевых — Джек не знал его имени, он всегда путался в витиеватых символах теологических рисунков. Она окунула тонкую кисть в разведенный в воде мел и обвела по контуру изображение царя: плечи, руки, полы платья.

На огне возле стола разогревался железный прут с деревянной ручкой. Она взяла его и быстро, но осторожно же провела раскаленным кончиком по начертанному мелом контуру. Стекло треснуло точно по линии. Ее подмастерье аккуратно взял кусок стекла и начал обтачивать острые края.

Джеку очень нравилось наблюдать, как работает его дочь. Движения ее были быстрыми, но очень точными и выверенными. Еще в детстве она была поражена, увидев работу стекольщиков, которых Джек привез из Парижа, и с тех пор всегда твердила, что непременно хочет заниматься тем же, когда подрастет. И выбору своему так и не изменила. Джек с грустью замечал, что люди, впервые попадавшие в новый собор, больше восторгались витражами Салли, чем работой отца.

Подмастерье вернул ей обработанное стекло, и она начала прорисовывать на нем складки платья краской, приготовленной из порошка железной руды, мочи и гуммиарабика. Плоское стекло понемногу стало выглядеть так, словно на него небрежно набросили ткань. Руки у Салли были поистине золотые. Она быстро закончила рисунок и положила стекло рядом с другими на железный противень, который был покрыт известью. Теперь она поставит его в печь, и краску жаром прижжет к стеклу.

Салли взглянула на Джека, одарила его короткой ослепительной улыбкой и взяла новый кусок стекла.

Ему пришлось уйти. Часами мог он наблюдать за ее работой, но и у него были кое-какие дела. Как сказала бы Алина, Джек был просто помешан на своей дочери. Когда он смотрел на нее, его охватывало восхищенное удивление оттого, что он виновник появления на свет этой умной, независимой, зрелой молодой женщины. И дрожь пробегала по телу, когда он видел, каким мастером стала Салли.