Читать книгу "Монстролог. Дневники смерти (сборник) - Рик Янси"

– Кто этот мальчишка и почему он так со мной разговаривает? Где сам дотторе Уортроп? Я занятой человек!

Я встал. Извинился.

– Мы больше не задерживаем вас, дон Франческо.

И выстрелил ему в лицо. Пока его телохранитель рылся в карманах, я застрелил и его. Он покачнулся и стал заваливаться назад; пуля пробила ему грудную клетку, но он был крупным мужчиной, центр тяжести располагался у него ниже обычного, и в сердце ему я не попал. Тогда я шагнул к нему и выстрелил еще раз, целясь ниже. Его тело упало на пол, глухо стукнув – ковер в кабинете был толстый.

Мистер Фолк уже был рядом. Вцепившись в мое запястье, он пригнул мою руку к полу. Вырвал из моих окостеневших пальцев докторский револьвер.

– Надо спешить, – сказал он. Я кивнул, но не двинулся с места. Просто стоял и смотрел, как он, склонившись над телом здоровяка, роется у того в карманах, ища пистолет. Нашел, выпрямился и дважды выстрелил из него в сторону моего стула. Потом взял руку мертвеца и обхватил его пальцами рукоятку.

– Ну же, мистер Генри, – окликнул он меня и кивнул на дверь для прислуги. Ручка другой двери уже бешено вращалась; в саму дверь колотили снаружи. Я на свинцовых ногах подошел к ней. Мистер Фолк с револьвером в руках занял мое место: между оттоманкой и стулом.

– Когда вас поведут на допрос… – начал я.

Он натянуто улыбнулся.

– Может, и поведут. Хотя вряд ли. Человек имеет право защищаться.

– Вот именно, – сказал я. Теперь только это имело значение. Да. Только оно одно.

Я вышел.

Часть вторая

Глава первая

В комнате было темно, как в преисподней. Шагнув за порог, точно на берег Стикса, я закрыл дверь. Даже вслепую я знал, что попал туда, куда нужно; я чуял его присутствие.

– Мог бы и постучать, – проговорил доктор из кресла у окна. Его голос, тонкий и напряженный после нанесенного ему удара, все же пронизывал собой тьму, растворяясь в ней, точно туман.

– Простите, если разбудил, – сказал я, замирая в неподвижности.

– Я мог принять тебя за грабителя. Еще пристрелил бы в темноте, хотя это не так просто – мой револьвер куда-то запропастился.

Он включил свет.

– Что ты делаешь? – спросил он. – Почему стоишь как вкопанный?

– Да так просто.

Я подошел к нему поближе. Он смотрел на меня из-под набрякших век.

– Мне снился странный сон, – сказал он. – В нем я спускался по узкой-преузкой лестнице. Без перил, с гладкими, какими-то осклизлыми ступенями. Я не видел, куда она ведет, но мне почему-то было очень важно дойти до самого дна. Сделать это нужно было быстро, однако ступать приходилось осторожно, чтобы не поскользнуться и не полететь вниз, где я мог сломать себе шею. Внезапно я понял, где нахожусь: на Харрингтон-лейн, спускаюсь в подвал у себя дома. На тринадцатой ступени лестница сделала поворот, так что я не мог судить, сколько еще мне осталось идти. Я все шел и шел, пока свет не померк окончательно, и тогда я понял, что мне уже не свернуть с этого пути, не вернуться назад. Это был мой последний путь, спуск, за которым не будет больше ничего.

– Последний путь… куда? Что ждало вас в конце лестницы?

– Я проснулся раньше, чем смог это узнать. – Он положил голову на спинку кресла и закрыл глаза. – Где мой револьвер, Уилл?

– У мистера Фолка.

– А почему он у мистера Фолка?

Я сделал глубокий вдох. У меня была заготовлена целая речь, но я вдруг забыл слова.

– Доктор Уортроп, сэр, это нельзя было оставлять безнаказанным.

Он со стуком опустил руки на подлокотники, но глаза не открыл.

– Ты приказал ему убить Франческо Компетелло.

– Это нельзя было так оставить, – повторил я снова. Поправлять его я не стал.

– Хватит твердить одно и то же, – рявкнул он. – И что? Компетелло мертв?

– Да.

Он опять ударил обеими руками по подлокотникам.

– Ты понимаешь, что это значит. Нет, конечно, ты ничего не понимаешь, иначе ты бы этого не сделал. Ты развязал войну.

– Он хладнокровно убил доктора фон Хельрунга, – сказал я. – Невинного человека, не имевшего ровно никакого отношения к тем трем убийствам. Это нельзя было оставлять без ответа.

– Без ответа? Вот, значит, как? Без ответа, значит? – И он выскочил из кресла так проворно, что я вздрогнул. – Компетелло был могущественнейшим падроне самого безжалостного преступного синдиката нашей страны – а ты его убил! Мало тебе того, что по твоей вине погиб бесценный биологический образец, а с ним и мой друг! Нет! Тебе, злодею, давно достигшему последней ступени той самой проклятой лестницы, этого показалось недостаточно…

– Это нельзя было так оставить.

– Хватит твердить одно и то же. Что с тобой? Где ты, Уильям Джеймс Генри? Куда ты подевался? Я ищу тебя, и не нахожу. Тот мальчик, которого я знал, никогда бы…

– Где тот мальчик, которого вы знали? Он в Адене, доктор Уортроп. И на Сокотре. И еще на Элизабет-стрит.

Но он упрямо помотал головой.

– Нет, это не он, – это совершенно другой биологический вид. В Адене у тебя не было выбора: русские убрали бы нас обоих, если бы ты ничего не предпринял. И на Сокотре тоже – что еще мы могли поделать? Кернс решил не выпускать нас живыми с этого острова. Даже на Элизабет-стрит ты вел себя честно, хотя и заблуждался, полагая, будто моя жизнь зависит от твоих действий. Но это! Это была месть: поспешная, безжалостная, жестокая, чудовищная…

– Вы ошибаетесь! – закричал я. – Между этими случаями нет никакой разницы! Я тот же, каким был тогда, каким останусь и впредь. Я тот же, во мне ничего не переменилось. Это вы бессердечный. Вы чудовище. Я не просил вас делать меня таким. Но у меня не было выбора, вы ни о чем меня не спрашивали!

Он затих.

– Каким ты не просил тебя делать?

– Таким, каким вы меня сделали.

Склонив голову набок, он смерил меня тем жутковатым пылающим взором, каким обычно созерцал очередной распластанный на лабораторном столе образец.

– То есть это я во всем виноват, – произнес он медленно. – Таков твой аргумент.

– Скорее, констатация факта, – возразил я.

– Я виноват во всем, что ты совершил с тех пор, как попал ко мне. Русские. Итальянцы. Кернс. Все они на моей совести.

– Да, как и все, чего я не делал. Даже смерть мейстера Абрама. Она тоже на вашей совести, да, Уортроп, и она тоже.

Он скрестил на груди руки и отвернулся. Я продолжал:

– Жалость, любовь, прочая сентиментальная чепуха тут ни при чем – я убил Компетелло не для того, чтобы отомстить за мейстера Абрама. Мщение – подходящий мотив для Компетелло, но не для меня. В той коробке было послание, которое нельзя было оставлять без ответа, вы знаете это не хуже меня, но в одном доктор Кернс был прав: у вас есть слепое пятно, и оно не дает вам ясно видеть вывод, который с неизбежностью вытекает из вашей же философии…