Читать книгу "Греховные радости - Пенни Винченци"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Энджи была сильным человеком, но на протяжении нескольких недель после катастрофы ее мучили кошмары, в том числе и такие, от которых она просыпалась с криком: ее снова и снова преследовал голос Александра, негромко и нежно говоривший ей, чтобы она ехала поосторожнее, что у нее усталый вид; и тот, кто говорил это, твердо знал, что намеренно отправляет ее на верную смерть.
Жуткая ирония заключалась в том, что Макс, похоже, постепенно проникался почти столь же одержимой любовью к Хартесту: от поначалу беззаботного, даже безразличного отношения к имению он как-то незаметно, но очень естественно перешел к интересу и привязанности к нему, начал настаивать на том, чтобы проводить там каждый выходной, весьма подолгу говорил об имении и его делах с Мартином и Георгиной, — все это и стало причиной одной из их первых настоящих и крупных ссор. Как-то в очередной уик-энд Энджи заговорила о том, что ей не хочется туда ехать; Макс возразил, что она просто изобретает причину на пустом месте; она ответила, что вовсе не на пустом, что там холодно и неуютно; Макс спросил, не посоветует ли она ему, что там необходимо сделать для тепла и уюта; и она высказала некоторые предложения вроде того, чтобы покрыть полы комнат коврами, сделать при каждой спальне свою ванную, вставить хотя бы в некоторых комнатах вторые рамы на окнах; и Макс просто взбесился. Она в ответ тоже совершенно вышла из себя и заявила ему, что он самонадеянный тип, мерзкое отродье, одержимый идеей собственного мавзолея. То, что она именует мавзолеем, возразил он, на самом деле один из прекраснейших домов Англии, и он очень любит этот дом. Ночью, в постели, они тогда помирились; но та ссора стала лишь самым первым эпизодом в целой веренице ей подобных.
Спустя еще несколько недель ссоры между Энджи и Максом стали происходить все чаще: он настаивал, чтобы она выходила за него замуж, она продолжала отказываться. Макс начал обвинять ее в том, что она его не любит; она отвечала, что ей нужно время. Единственным местом, где они оставались по-настоящему счастливы, была постель.
Потом он как-то вернулся домой очень поздно, уже за полночь, пьяный; но гораздо существеннее было то, что держался он уклончиво.
Энджи поняла, что это значило. Что он был с кем-то еще. И хотя это причинило ей боль и некоторое время она чувствовала себя ужасно плохо, но она испытала и облегчение. Он должен был рано или поздно повзрослеть и уйти от нее, перерасти свою любовь к ней, — и это единственное, что в конечном счете могло оказаться спасительным и для него, и для нее.
В ту ночь она приняла важнейшее решение: она заявила ему, что, по ее мнению, он должен уйти от нее и либо вернуться на Понд-плейс, либо переехать на Итон-плейс. Чтобы ускорить события, она устроила больше шума, чем ей самой хотелось. Заявила, что не намерена терпеть его в своем доме, если он собирается путаться с другими.
С ее стороны это было мужественным поступком; но она понимала, что если бы только проявила чрезмерное благородство, если бы сказала ему, чтобы он чувствовал себя совершенно свободным и поступал так, как ему хочется, то он бы остался с ней еще надолго просто из чувства вины.
Конечно, это сработало не сразу; его мучили угрызения совести, он извинялся, говорил, что никогда ее не оставит. Но несколько недель спустя снова явился очень поздно, и тогда она просто выставила его из дома.
На протяжении очень долгого времени после этого она чувствовала себя предельно несчастной. То есть для нее долгого времени. Нескольких недель.
Потом Томми, милый и дорогой Томми пригласил ее как-то на ужин, одно потянуло за собой другое, и очень скоро она стала чувствовать себя намного лучше.
Георгина
Она по нему очень тосковала. Просто ужасно. Из всех троих именно она любила Александра наиболее сильно, и он в ответ тоже любил ее больше, чем остальных, — и она это знала. А потому тосковала по нему и горько оплакивала его. Ей казалось почти невероятным, что она его никогда уже не увидит; не будет следить за ним, когда он, слегка сутулясь, бродил по дому и по имению, которые так любил; не увидит больше его глаз, с такой любовью смотревших на нее каждый вечер за ужином с противоположного конца стола; не услышит, как к ней обращается его голос, всегда вежливый, предупредительный, как будто она не его дочь, а какая-нибудь высокая гостья.
Его похоронили на маленьком кладбище возле часовни, рядом с Вирджинией и маленьким Александром; на надгробии была простая надпись: «Александр. Граф Кейтерхэм. Любимый муж Вирджинии, отец Максимилиана, Шарлотты и Георгины». Ему бы это понравилось. Он бы остался доволен. В этой надписи было сказано все.
Некоторое время она пожила в Хартесте, вместе с Няней и Джорджем, стараясь свыкнуться со своим новым положением и обдумывая, что же ей теперь делать дальше. Джордж тоже скучал без Александра: тот всегда очень хорошо к нему относился, играл с ним, брал его с собой на прогулки по парку.
Она испытала облегчение, когда Макс и Энджи отложили свою свадьбу (хотя, конечно, ей было и грустно за них, и очень жаль, что у них погиб ребенок), — но при том горе, которое она переживала, ей было бы предельно тяжело участвовать в торжествах и пытаться делать вид, будто она счастлива и радуется вместе со всеми.
Потом, по мере того как проходили неделя за неделей, дела у Макса и Энджи явно разлаживались, они все чаще ссорились друг с другом, и Георгина начала надеяться, что, может быть, эта свадьба не состоится вовсе. Она не чувствовала никакой вины за свои мысли; каждому ведь и так было понятно, что идея подобного брака — чистейшее безумие. В те дни Георгина прониклась к Энджи большей симпатией, но они по-прежнему не особенно ладили друг с другом, а кроме того, Максу явно нужна была не такая жена, как Энджи.
Мартин держал себя изумительно: очень мягко, с огромным пониманием. Он, в принципе, мог бы, думала иногда Георгина, как-то проявить свое отрицательное отношение к тому, что она была постоянно расстроена и несчастна. Но он ничего не выказывал, предоставив ей возможность выговориться, перебрать все мыслимые варианты того, как и почему все это произошло.
— Не надо мне было его отпускать, — снова и снова повторяла Георгина, — я ведь знала, что он много выпил, я должна была остановить его. А я этого не сделала. Но, так или иначе, почему он поехал? Зачем ему это понадобилось?
Мартин возражал, что ей не за что винить себя, что в любом случае она не смогла бы его остановить. Наверное, Александр решил, что Энджи что-то забыла, или сам хотел что-нибудь ей сказать. По словам Георгины, когда Александр сорвался с места, машина Энджи только-только скрылась из виду. Он явно думал, что сможет легко догнать ее.
А потом, когда машину Энджи занесло, он резко взял вбок, чтобы не столкнуться с ней; по-видимому, Энджи ехала слишком быстро, раз она с такой силой влетела в боковое ограждение. Георгине очень трудно было удержаться и не считать Энджи хотя бы отчасти виновной в случившемся. Но был туман, туман и лед на дороге, и Энджи говорила, что Александр сигналил ей и мигал фарами, и это ее отвлекло. Именно поэтому ее и занесло: она на несколько мгновений перестала следить за дорогой. Энджи снова и снова повторяла, что она понятия не имеет, почему Александр поехал за ней; но перед тем, как расстаться, они обсуждали планы на предстоящее Рождество, и она кое-что предложила. Может быть, он что-то внезапно вспомнил, захотел немедленно это ей сказать. Или передать через нее что-нибудь для Макса. Но все это, полагала Георгина, было совершенно не похоже на Александра; и какая же в таком случае ужасно нелепая смерть — из-за планов на праздники! Но, судя по всему, истинных причин случившегося ей так никогда уже и не узнать. Надо с этим смириться. Несомненно, однако, что Энджи была крайне расстроена происшедшим и что перед этим она и Александр распрощались самым теплым образом. Георгина прекрасно помнила последние слова, сказанные Александром, когда машина Энджи еще только отъезжала от их дома, а он стоял и смотрел ей вслед:
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Греховные радости - Пенни Винченци», после закрытия браузера.