Читать книгу "Улыбка черного кота - Олег Рой"

Лицо Ло исказила непреднамеренная и болезненная гримаса. Девушка хотела продолжать, но отец предостерегающе поднял руку, бросив дочери короткий и строгий взгляд:

— Спокойно, Ло. Давай пока больше не будем углубляться в детали. Тебе нужен перерыв, ты и так потратил сегодня много сил. Но начало положено, Ло! Появилась ниточка, по ней мы сможем идти дальше.

Ло вяло и безразлично кивнул, а доктор шепнул дочери: «Дина! Вызывай завтра на утро психолога. С Ло нужно работать аккуратно, но работать непременно, непременно… И постарайся не оставлять его сегодня одного».

А молодой человек в изнеможении полулежал в кресле, закрыв глаза и не делая даже попытки вслушаться в тот тревожный шепот, которым обменивались доктор и Дина. На сердце было тяжело. Удивительно, но новые знания и открытия не принесли ему радости. Он вдруг разом лишился обретенного после выздоровления покоя. В нем снова поселились тревога и ощущение какой-то опасности, точно его ждет капкан, или за ним кто-то охотится, или он заблудился в незнакомом лесу…

Доктор Сяо был прав: профессиональный психолог в этот миг был ему крайне необходим. Психика Ло — как и психика любого другого человека — не готова была к новым потрясениям и лишь с огромным трудом (и, возможно, немалым ущербом и потерями для здоровья) могла справиться с нахлынувшим потоком воспоминаний.

Глава 8

С утра к Ло, который провел и эту ночь в больнице, пришли доктор Сяо и молодой высокий юноша — новый штатный психолог клиники, только что вернувшийся из Америки. Доктор Сяо посчитал, что Ло сейчас нужны новые методы работы с сознанием, самые передовые методики восстановления памяти. Этот серьезный юноша, изучавший медицину в Штатах, выслушал историю Ло и сообщил свое решение: он будет работать с пациентом, но только в собственном, специально оборудованном кабинете. И они, спустившись на лифте и пройдя по длинному коридору, оказались в небольшой комнате с плотно закрытыми окнами, удобной кушеткой и креслом для врача.

Когда остались одни, врач предложил Ло устраиваться поудобнее, спросил, какую музыку тот предпочитает, поставил диск, и заструилась тихая, приятная мелодия. Сам доктор уселся в кресло, приглушил свет настольной лампы и начал:

— Пожалуйста, успокойтесь, Ло. Расслабьтесь полностью. Закройте глаза и представьте, что сейчас ярко светит солнце, вас овевает приятный ветерок, вам тепло и хорошо. Вы ребенок — беззаботный, смешливый, свободный…

Ло собирался было возразить ему — он никогда больше не сможет почувствовать себя беззаботным и свободным ребенком, — но, к своему изумлению, вдруг понял, что ему не хочется спорить, не хочется возражать, а так и тянет прикрыть глаза и отдаться воле волн, которые несли его по мягкому и теплому морю навстречу голосу, настойчиво предлагавшему:

— Расскажите мне, что вы видите? Начинайте же, Ло!

Ло? Нет, не так. Какое-то странное, иноземное имя… Родители же зовут его совсем иначе: Антоха, Антошка. И друзья тоже. И учителя. И даже она — Светка, Светланка…

Раннее весеннее утро, яркий солнечный свет… Но тепла еще нет: снег только начал таять, на улице холодно, и солнечные лучи обманчивы. Середина марта. Тихая московская улочка, старинная школа — очень известная, языковая, как говорили…

— Таких тогда было немного, — сонным, счастливым голосом говорил Ло, не зная, что думает вслух. — Мне нравится гонять по школьному двору, нравится играть с друзьями. А вот и весь наш девятый «Б», мы собрались у школы и играем в последние снежки; мы знаем, что скоро от снега не останется и следа. Сегодня суббота, обычно по субботам мы не учимся, но нам объявили сбор макулатуры…

Антон подробно и буднично описывал врачу картинку, возникающую в его памяти, но потом, захваченный потоком воспоминаний, замолчал. Он наблюдал свою жизнь точно в волшебном калейдоскопе — мельчайшие мозаичные кусочки вдруг складывались в яркие узоры, и он подумал, что наблюдает за этими событиями со стороны, будто смотрит увлекательное кино…

В то субботнее, ничем не примечательное утро невыспавшиеся и недовольные девятиклассники дожидались в школьном дворе, когда им определят фронт работ. Предстояло ходить по обшарпанным подъездам, звонить в квартиры к незнакомым людям, разговаривать с нелюбезными бабушками и дедушками, дядьками и тетками. Антон, как и все ребята в их классе, отлично знал, что некоторые взрослые, у которых есть или недавно были в семье собственные школьники, охотно вынесут им пачки запыленных старых газет, радуясь возможности помочь им, а заодно избавиться от мусора. Зато другие, не открывая двери, могут злобно накричать, прогнать. А третьи, с подозрением рассматривая непрошеных ранних субботних гостей, нехотя, как милостыню, подадут школьникам несколько старых журналов и непременно будут ждать потом долгих выражений благодарности…

Ребята знали все это наперед, и класс вышел на обязательное мероприятие без всякой охоты. Единственное, что было приятным во всем этом дне, это возможность пообщаться без уроков, пококетничать и поболтать друг с другом, спокойно обсудить какие-то проблемы. Они рассеялись по школьному двору, облепили некрашеные после зимы лавочки; несколько мальчишек пытались что-то изобразить на турнике, подтягивались и громко смеялись, привлекая к себе всеобщее внимание, а девочки обсуждали новую пионервожатую.

Увереннее других говорила изящная стройная девочка; ее голос звенел на весь двор, и глаза Антона — в какой бы точке школьного двора он ни находился в этот момент — как магнитом притягивались к ее милому лицу.

— Конечно, малышне с такой вожатой, как она, возможно, здорово, — самоуверенно говорила девушка, — но и мне было бы с ней тоже интересно! Красивая, интеллектуальная… А помните нашу выдру? Ей всего год до пенсии оставался.

— Ну ты не права, Светик! Мы с ней и в походы ходили, и песни у костра пели, и праздники всякие устраивали. Здорово было!

— Ну конечно, — с презрением протянула спорщица. — Здорово, как бы не так! А вы забыли, что она на дискотеке даже медленные танцы запрещала? Вот уж дура набитая! — И Света резко оборвала разговор, повернувшись к оппонентке спиной и махнув копной светлых длинных волос. Она не привыкла к возражениям подруг. Она привыкла всегда и во всем быть правой.

Кругом расхохотались. Одноклассникам нравилось поведение Светы — ее самолюбивая уверенность в себе и напористость. Она, бесспорно, была заводилой в классе. Хотя некоторые особо осторожные девочки не очень-то с ней дружили, предпочитали держаться подальше. Они и сами вряд ли смогли бы объяснить причины своей настороженности и даже не догадывались, что глубокими корнями она уходит в те давние времена, в тот самый пятый класс, когда Света только пришла в их престижную центровую школу.

С самого начала она была не такой, как все, — не так одевалась, не так выглядела, не так вела себя, как большинство девочек. Ее растила одна мать, отца не было. «Он их бросил», — шушукались и сплетничали о Свете девчонки из благополучных семей, даже не подозревая, что именно эта ее особость и сообщает характеру их одноклассницы поразительную волю к выживанию, жизнеспособность, хваткость в достижении целей и стремление приобрести жизненные блага любой ценой — все то, что было в дефиците в характере других, более мягкотелых ее сверстниц…