Читать книгу "Так любят люди - Андрей Максимов"

И вдруг он однажды приезжает… Ночью и без звонка. Он вообще-то звонил всегда из Новгорода, предупреждал, что едет. Иногда с дороги звонил. Ехать часов семь-восемь, я всегда успевала подготовиться… А тут прям без звонка. Поздно, часов в одиннадцать — звонок в дверь. А врачи — они всегда рано ложатся.

Заходит. Ни тебе здрасьте, ничего. Дети из комнат повыскакивали, он их поцеловал, бросил: «Спать идите», меня взял за локоть и — на кухню. Ну, мы с ним важные разговоры на кухне всегда вели, как все нормальные люди. Он и про любовь свою мне на кухне объявил.

В общем, говорит мне мой Васька, та любовь новгородская была помутнением сознания, болезнью, что он выздоравливает и что хочет, чтобы все вернулось, как раньше.

— Прощения просил у вас?

— Никакого прощения! Пойми, говорит: болезнь, нашло помутнение. Сейчас выздоравливаю. Давай жить, как прежде. Пожалей меня, спаси от болезни.

И тут замолчала. Как будто с мыслями собиралась. Как на преграду какую-то наскочила… Раз! — и замолчала.

— И вот тут-то у меня все началось. Не понимаю, почему. Все страдания, нервы, бессонные ночи. Не когда он ушел, а именно когда вернулся. До того себя довела — попала в клинику неврозов.

Васька переживает, страдает… Вижу, что страдает, я ж его знаю хорошо… Но и злится на меня… Может, ему легче, когда злится?

Потому что он вроде как заболел. И я его лечить должна, жалеть, а я тут сама свалилась. И тоже вроде как в жалости нуждаюсь. Нет, он в клинику ко мне приходил. Яблоки там приносил дурацкие. Я хотела, чтобы он меня пожалел. По голове там погладил, приласкал. Глупо, да?

Еще говорит:

— Если б мы с тобой жили нормально, меня б болезнь такая не настигла.

Может, он и прав? Может, я во всем виновата? Правда, дети говорят, что я во всем права. И если мне с Васькой плохо, чтоб гнала его. Так то ж дети…

Он по-прежнему в Новгород ездит — бизнес-то там. Встречается он с Оксанкой или нет — не знаю. И его не спрашиваю.

Узнать, наверное, можно — знакомых-то полно. Но не расследование же мне устраивать, правильно?

Он хмурной, конечно, стал. Раньше таким не был. Мы про то, что было у него с Оксаной, стараемся не вспоминать. Но все равно ведь вспоминается иногда.

И Васька говорит про болезнь эту, про наваждение. И явно хочет, чтобы я его пожалела. И мне его жалко очень. Потому что мучается человек. Ну, прям я вижу, как страдает. И я бы рада эту его измену болезнью считать. Но по ночам снится, как они там с Оксанкой… Чего он с ней делает… А я ж хорошо знаю, чего он делать умеет…

Вот он когда вернулся, мы с ним сразу переспали. В первую же ночь. А больше не могу. Вот не могу, и все.

Люблю его, как никого не любила, а не могу. Он кричит… Шепотом, чтобы детей не разбудить, но кричит, взывает к моей жалости. Мне жалко его, потому что человек мучается… Это я уже говорила… А все равно не могу. Было у нас пару раз… Издевательство одно… Я в клинике неврозов спрашивала: как вернуть старые отношения?

Они лекарства дают. Причем тут лекарство? Я ведь никогда не задумывалась, что такое любовь. Васька у меня — второй муж. Ну, еще там были мужики. До Васьки. Тепло с человеком, радостно — любовь. Похолодало — расходимся. Вот и вся наука любви.

А теперь вот думаю: может, это действительно болезнь, и в том, что она у Васьки возникла, я виновата?

И, главное, я готова его жалеть. Приходит такой поникший, глаза потухшие… А всегда горели. Всегда! Жалко, конечно… Но вот я спрашиваю сама себя иногда: «Ольга, а ты простила его?» То есть забыла?

И не знаю, что себе ответить. И так получается, что если болезнь — то прощать вроде бы и нечего. Да еще если я виновата…

А потом Оксану вспомню, думаю: так все болезнью можно назвать, любую подлость, правда? А потом он приходит, посмотрю на него… Знаете, так хочется, чтобы все было как раньше! Хорошо же было! Жили же хорошо. И вот живем вроде, вместе опять. И дети постепенно обратно привыкают. Они хорошие у меня, меня жалеют… И в отпуск вместе вчетвером собрались.

А чего-то не так. И главное, что из-за меня… Получается, что я во всем виновата опять. Надоело это, виноватой быть, вы бы только знали. Но если из-за меня хорошо не получается, значит, моя вина?

И что делать? И как быть?

Запуталась я, в общем…

* * *

Двух тысяч у меня не было.

Я дал Ире пять и буркнул:

— Если сдачи нет, то и не надо.

Ира достала сдачу, отсчитала три бумажки, протянула мне и сказала:

— Пошли.

Мы двинулись куда-то вглубь двора. Пересекли двор, потом — какой-то переулок…

— Вы извините, — мне показалось, что даже в темноте я вижу, как Ира улыбается. — Здесь никогда нельзя припарковаться. Центр все-таки. А там, где мы встали — можно. Но придется идти — тут недалеко.

— Может быть, вы решили меня похитить? — попытался я пошутить.

Ира не ответила. Мы пересекли еще один двор.

Ира остановилась у обычного, ничем не примечательного подъезда.

Почему-то мне совсем не было страшно, хотя я терпеть не могу неожиданности. Мой опыт подсказывает: они всегда неприятные.

Любое дело своей жизни я должен подготовить так, чтобы исключить сюрпризы. Мои помощники знают: организуя мою поездку, они должны просчитать каждую мелочь, и если, например, в городе N меня встретят не на той машине — помощник будет уволен. То же ждет его, если окно в номере будет открываться на шумную улицу.

Господь, конечно, ироничен, это я точно знаю. Со мной, во всяком случае, Он поступил забавно. Мне — человеку, ненавидящему неожиданности, — он дал в качестве основы жизни женщину — самое непредсказуемое на свете существо.

Любовь так изводит меня именно потому, что никогда не ясно, чего от нее ждать.

Бизнес в нашей стране, конечно, тоже непредсказуем. Но в сравнении с любовью он — просто остров стабильности.

Вот, например, Та, Которая Не Звонит… Я был уверен, что она позвонит. Или напишет. Абсолютно был уверен. Все сделал для этого. И чего?

— О чем задумались? — Ирина тронула меня за локоть. И вот я — человек, обожающий все планировать, — иду с незнакомой женщиной — таксисткой! — в дом, где, как она утверждает, находится ресторан, и почему-то совершенно не нервничаю. Хотя ни на доме, ни в подъезде — нигде! — нет никаких указателей.

И куда меня ведет эта странная шоферка, совершенно не ясно.

Ирина угадала мои мысли, что, впрочем, было нетрудно:

— Вас удивляет отсутствие рекламы? Я же вам говорила: это — необычное место. Сюда просто так, с улицы, нельзя прийти.

— Место сводничества? — спросил я, чтобы подбодрить самого себя.

Ира не ответила.