Читать книгу "Дело № 113 - Эмиль Габорио"

— Это, несомненно, Лагор, — пробормотал паяц. — Значит, недалеко где-нибудь и Кламеран.

Тем временем рана давала себя чувствовать, хотя и не была особенно тяжелой. Он вытащил из кармана носовой платок и мастерски, точно в госпитале, забинтовал себе руку.

Однако же оставаться на том же самом месте было невозможно, так как было несомненно, что его преследуют. И он не ошибался. Дойдя до Монмартрского бульвара, он пересек улицу и увидал двух человек, которых тотчас же и признал. В тот же самый момент и они пересекли улицу, но несколько повыше его.

— Однако же мне приходится иметь дело с отъявленными негодяями, — проговорил паяц. — Они даже и не стараются скрыть того, что меня преследуют.

И он вошел на бульвар и, не оборачиваясь назад, сознавал, что в каких-нибудь тридцати шагах за ним идут по пятам и его преследователи.

— А все-таки надо отделаться от них во что бы то ни стало, — продолжал паяц. — На их глазах я не могу возвратиться ни к себе домой, ни в номера «Архистратига». Ясно, что они теперь идут за мною по пятам уже не с целью убить меня, а для того, чтобы узнать, кто я такой. И если они узнают, что под этим паяцем скрывается Вердюре, а под Вердюре — сам Лекок, то тогда конец всем моим проектам. Они удерут за границу, так как денег у них на это хватит, — и я останусь ни при чем.

И ему не оставалось больше ничего, как обмануть своих преследователей. Это он и сделал. Дойдя до сквера Искусств и Промышленности, он сразу остановился. Навстречу ему шли двое полицейских, он их остановил и о чем-то спросил.

Этот маневр повлек за собою то, чего он и ожидал. Рауль и Кламеран тоже остановились шагах в двадцати от него, боясь двинуться вперед.

В двадцати шагах!.. Это все, что было нужно для паяца. Разговаривая с полицейскими, он постучался в ворота дома, около которого они стояли, но ворота оказались незапертыми; он раскланялся с блюстителями порядка и быстро шмыгнул в калитку.

Через минуту ушли и городовые. И Кламеран и Лагор в свою очередь подошли к этим же воротам и тоже постучались в калитку.

Им отворил заспанный дворник, которого они спросили, кто этот господин, который вошел сейчас в костюме паяца? Он им ответил, что никого не видал и что никакой паяц сейчас в ворота не входил.

— Разве же я могу всех углядеть! — огрызнулся он. — Двор наш проходной, одни ворота выходят сюда, а другие на улицу Сен-Дени!

— Нас провели! — воскликнул Лагор. — Теперь уж мы никогда не узнаем, кто это такой!

И, полные беспокойства, Рауль и Кламеран отправились восвояси, а тем временем паяц как молния помчался в номера «Архистратига» и прибежал туда, когда уже было три часа утра.

А между тем еще с полночи его с лихорадочным нетерпением поджидал Проспер и, заслышав его шаги, бросился к нему навстречу, спустившись до самой половины лестницы.

— Ну что? — спросил он. — Что вы узнали? Видели Мадлену? Были на балу Рауль с Кламераном?

Но не в правилах Вердюре было разговаривать о таких вещах там, где их могли легко подслушать.

— Прежде всего, — отвечал он, — пойдемте в вашу комнату, и добудьте мне кувшин воды, чтобы обмыть рану, она немилосердно жжет.

— Боже мой! Вы ранены!

— Это ваш друг Рауль оставил мне на память!

И они оба принялись за обмывание раны.

— А теперь, — обратился к Просперу Вердюре, покончив с перевязкой, — давайте поболтаем. Наши враги поняли, в чем дело. Надо ковать железо, пока горячо. До сих пор я обманывался, я стоял на ложном пути. Предположив, что между госпожой Фовель и Раулем существуют преступные отношения, я думал, что у меня в руках уже находится нить, которая приведет нас к истине. Но я не должен был этому доверять. Это так просто, так естественно.

— Значит, вы признаете госпожу Фовель невиновной?

— Нет, не признаю, но она невиновна именно в том смысле, в каком я предполагал. Вот каковы были мои предположения, вот как я представлял себе это дело: увлеченная молодым, обольстительным авантюристом, госпожа Фовель дала ему имя какой-нибудь из своих родственниц и ввела его в дом своего мужа как племянника. Дело велось к тому, чтобы открыть двери для адюльтера. Она стала отдавать ему свои деньги, а когда их не хватило, она доверила ему свои драгоценности, которые он относил потом в ссудную кассу. Наконец, лишившись всего, она помогла ему добраться до кассы своего мужа. Вот каковы были мои предположения.

— При таком объяснении становится понятным все, — отвечал Проспер.

— Нет, не все. И это потому, что я чрезвычайно легкомысленно отнесся к делу. Ну, как вы объясните себе власть Кламерана, если мое первое предположение верно?

— Он просто соучастник Лагора.

— В этом-то вся и ошибка! Я сам думал, что Рауль в этом деле — все, а на деле оказалось, что он в нем — ничто. Вчера они разговаривали между собою, и Кламеран сказал ему: «Не вздумай, любезный, идти против меня, а не то я тебя разобью вдребезги, как стекло». Видите, в чем суть? Фантастический Лагор представляет собой не креатуру госпожи Фовель, а душу, обреченную на власть Кламерану. И если бы наши первые предположения были верны, то как объяснить себе такое безответное повиновение Мадлены? Нет, она повинуется не Лагору, а Кламерану!

Проспер хотел было возражать, но Вердюре нетерпеливо повел плечами. Для того чтобы убедить Проспера, довольно было бы произнести одну только фразу: стоило бы только сообщить, что всего только три часа тому назад сам же Кламеран объявил о своей помолвке с Мадленой. Но Вердюре не решился сделать это. Он был убежден, что еще достаточно времени впереди, чтобы расстроить этот брак, и потому счел нужным не нарушать спокойствия своего протеже.

— Кламеран, — продолжал он, — только один Кламеран держит в своих руках госпожу Фовель! Но чем он ее держит, что это за таинственное орудие власти? Только пятнадцать месяцев тому назад они встретились, и это в первый раз после их знакомства в ранней молодости, и до этого времени репутация госпожи Фовель была вне сомнений. Значит, секрет этой власти, с одной стороны, и этого подчинения — с другой, надо искать в их далеком прошлом.

— Мы ничего не узнаем, — проговорил Проспер.

— Наоборот, мы узнаем все, когда проникнем в прошлое Кламерана. Ах, когда я сегодня вечером упомянул имя его брата Гастона, он побледнел и попятился так, точно видел перед собою привидение. А я знаю, что Гастон умер скоропостижно после одного из посещений своего брата.

— Вы подозреваете его в убийстве?

— Я могу подозревать людей, которые хотели убить и меня. Милый мой, кража в этом деле составляет собою только второстепенную подробность. Ее легко объяснить, и если бы суть состояла только в ней, то я сам сказал бы вам: «Моя задача окончена, передадим дело судебному следователю». Но, к сожалению, это не так. Я знаю, кто дал вору ключ, и знаю, кто сообщил ему и слово.

— Ключ!.. Вероятно, сам господин Фовель. Но кто же сообщил ему слово?