Читать книгу "Угнанное пианино - Елена Нестерина"

Вероника и Артур, взявшись за руки, стояли на улице и смотрели вслед въезжающему в двери инструменту. Домой к Петру Брониславовичу эта парочка не планировала подниматься. Двое сильных мужчин и Антошка в придачу спокойно вкатят фортепьяно в лифт, точно так же легко выкатят его и доставят в квартиру Грженержевских. События этого дня, наверное, сплотили Вероничку и Артура. А если не сплотили – тоже хорошо. Значит, дружбы никакой не будет, она быстренько сойдет на нет. Да и зачем такая дружба – которая не выдерживает таких вот проверок?

Когда за Антошкой Мыльченко захлопнулась дверь, Артур и Вероника, все так же держась за руки, побрели прочь. Они улыбались друг другу. И это, скорее всего, значило, что у них все хорошо, все по-настоящему.

– Ну, орлы, влетели? – ух, какое хорошее настроение было у сантехника Виссарионовича Редькина! – Так, а где моя дочь?

– А она побежала вперед, лифт вызывать! – сообщил Антоша.

Василий Виссарионович довольно потер руки.

– Деловая девка выросла, – крякнул он. – Не зря я ее воспитывал, помнит уроки отца.

Арина усмехнулась, отвернувшись в сторону, но ничего не сказала.

– Ну, уважаемый Василий Виссарионович, давайте совершим последний, так сказать, рывок, – немного стесняясь, что приходится напрягать продавца его будущей собственности, произнес Петр Брониславович.

– Ну так… – схватился за бок пианино Василий Редькин.

– Мы всегда готовы! – поддержал его Антоша Мыльченко и изо всех сил потянул инструмент на себя.

– Антон! Осторожно! – перепугался Петр Брониславович, потому что пианино подозрительно накренилось в сторону Мыльченко. – Ты отойди лучше. Мы сами справимся. Тут всего ничего осталось… Так…

– Вы знаете, Петр Брониславович, – заявил Антошка, заглядывая в лицо своему классному руководителю, – я каждый день в отрывном календаре читаю, какие предсказания на этот день нам посланы. Очень мне это в жизни помогает, честное слово. И вот знаете, что сегодня за день такой?

– Восьмое марта, Антошенька! Кто ж не знает! – не удержалась Арина.

– А вот и не только! – принялся интриговать всех Антон, отчего речь его стала медленной, плавной, напевной. По голове прямо стукнуть такого Кота-Баюна хотелось, честное слово.

– Ну, а что же еще, Антон? – повелся тут же Петр Брониславович. – Говори скорее. Интересно.

– А вот такой день… Если сегодня до шестнадцати часов дня в дом внести новый предмет, то, по народным поверьям, это очень хороший знак. Как раз к вам это, по-моему, относится…

– Ой, Антон, конечно! Спасибо, что сказал! – обрадовался Петр Брониславович. – Ты, как зайдем с инструментом, еще раз моей Галиночке про это предсказание скажи! Она страсть как любит всякие гадания да предсказания!

Под эти жизнеутверждающие разговоры пианино внесли на площадку перед лифтом.

Подбежала Зоя, которая уже давно караулила у дверей.

– Вот он, подъехал! Прошу! – сообщила она, жестом приглашая людей и пианино в тесный лифт.

– А как же мы его туда? – почесал голову Антоша, оглядывая небольшое пространство.

– Да поставим на попа?, и всех делов-то! – хмыкнул Зоин папанька.

– В смысле, боком? – удивился Петр Брониславович.

– А чего ж ему будет? Клавиши ссыпятся? – пошутил сантехник. – Ничего, нормалек! Становь, Брониславович!

– В самом деле? Это не страшно? – Петр Брониславович все никак не решался, тогда как Редькин уже приподнял один край инструмента, заваливая его на бок. – Смотрите-ка, входит! Отличненько!

Его послушались. Вскоре пианино оказалось стоящим на боку в лифте.

– Ой, как хорошо вошло! – всплеснула руками Зоя. – Да еще и место для одного человека осталось! Как раз для меня! Точно! Давайте, вы все идите пешком. Какой этаж?

– Четвертый, – ответил Петр Брониславович.

– Ну вот, так и сделаем! – Зоя обрадовалась своей идее. – Вы пешком пойдете, а я в лифте вместе с пианино поеду! Это будет как бы мое с ним прощание. Побуду с ним наедине. В последний раз…

С этими словами она вошла в лифт. Двери за ней закрылись. Лифт поехал.

– Петр Брониславович, ну почему же вы такой грустный? – поднимаясь по лестнице вслед за своим учителем, спросила Арина. – Все же хорошо, все довольны.

– Понимаешь, Ариночка, все дело в том, что мне вроде и грустно, и радостно одновременно. Галочке такой подарок роскошный. А с другой стороны – Зоя… За пианино-то я ее родителям деньги заплачу, а сама-то она ни с чем останется. Надо ей хоть дудку какую подарить, что ли… Или металлофон. Ведь если у ребенка есть тяга к музыке…

– Мы эту тягу вышибем из нее только так, – заверил его папаша Редькин.

– Этого-то я и боюсь, уважаемый… – начал Петр Брониславович.

Между тем все четверо уже поднялись на этаж, где находилась квартира Петра Брониславовича. Но лифт до сих пор не подъехал к площадке. И даже того, что он едет, слышно не было.

Однако музыка, странная фортепьянная музыка доносилась откуда-то снизу. Какофония жуткая, лишь отдаленно напоминающая мелодию «Полонеза Огинского».

– Зоя давно уже должна была приехать, – встревожилась Арина. – Уж если не раньше нас, то одновременно точно.

– Да. Лифт не едет, – констатировал Василий Редькин. – Она что там, решила над нами подшутить и вышла на каком-то другом этаже? Эй, Зойка, не ерунди! Давай быстро сюда жарь! Нам пианино выносить надо. Что еще за фокусы такие?

– Вы знаете, по-моему, девочка застряла в лифте, – сообразил Петр Брониславович.

– И, по-моему, очень рада этому, – фыркнул девочкин папаня. – Слышите, как играет? Как за деньги. Вот и дома всегда так…

– Как же это она ухитряется играть, если пианино боком перевернуто? – удивилась Арина.

– Было бы желание. И вдохновение, – ответил Антошка. – Люди искусства, истинные творцы, и не на такие жертвы способны!

– Зоя, Зоя, ты слышишь меня? – закричала Арина, прильнув к щели между дверцами лифта. – Где ты?

– Что с тобой, Зоя? – поддержал ее Петр Брониславович.

Звуки музыки прекратились, раздался тоненький голосок:

– Я здесь! Я застряла! Лифт ехал-ехал и остановился! Я, честное слово, ничего не трогала!

– Не волнуйся, Зоя, мы тебя вытащим! – воскликнул Антон Мыльченко, не на шутку встревожившись за вечную Даму своего сердца. Вот, как только его не оказалось рядом, с ней снова произошло несчастье. Отсюда мораль – нельзя ее бросать одну. Антоша решил непременно так и поступать впредь, когда удастся Зою освободить…