Читать книгу "На высотах твоих - Артур Хейли"

Перешагнувший несколько лет назад семидесятилетний рубеж, Ричард Бордем Деверо являл собой весьма импозантную фигуру – высокий рост, прямая спина, ясные глаза, здоровая полнота, благоприобретенная в течение жизни, начисто лишенной физических усилий. У него было заметно выпуклое брюшко, не достигавшее, однако, неприличных размеров. Манеры его представляли добродушную смесь грубоватой резкости и откровенной прямолинейности, которые приводили сенатора к желаемой цели, но редко кого обижали. Он был весьма словоохотлив и, казалось, никогда не слушал собеседника, хотя на самом деле мало что проходило мимо его ушей. Сенатор обладал престижем, влиянием и огромным богатством, которое обеспечивалось лесодобывающей империей в Западной Канаде, завещанной ему предыдущими поколениями Деверо.

Поднявшись из кресла и не вынимая изо рта сигары, сенатор прошел к двум телефонным аппаратам, связанным с городом напрямую и укромно установленным в самой глубине клубных помещений. Ему пришлось набрать два номера, прежде чем он нашел нужного абонента. Со второго раза сенатор обнаружил-таки достопочтенного Бонара Дейтца, лидера парламентской оппозиции. Дейтц находился в своем офисе в Центральном блоке.

– Бонар, мальчик мой, – приветствовал его сенатор Деверо, – я весьма рад, хотя и немало удивлен такому вашему усердию в канун Рождества.

– Писал письма, – коротко ответил Дейтц, – уже собираюсь домой.

– Прекрасно! – возрадовался сенатор. – Не заглянете ли в клуб по дороге? Тут кое-что возникло, и нам необходимо встретиться.

На другом конце провода была предпринята попытка протестовать, но сенатор решительно ее пресек:

– Ну-ну, мальчик мой, разве так поступают, если хотят, чтобы мы победили на выборах и сделали вас премьер-министром вместо этого пустозвона Джеймса Хаудена. А вы ведь хотите стать премьер-министром, так ведь? – голос сенатора обрел медоточивые нотки. – Не беспокойтесь, Бонар, мальчик мой, вы им будете. Теперь уже скоро. Итак, жду.

С коротким смешком сенатор повесил трубку и прошествовал к одному из кресел, расставленных в главной гостиной клуба. Его хитрый и изворотливый ум уже напряженно обдумывал способы, как обратить прочитанное им в газете сообщение на благо оппозиции. Вскоре, по мере того как он все глубже погружался в свои излюбленные интеллектуальные экзерсисы, его окутало плотное облако сигарного дыма.

Ричард Деверо так и не стал государственным деятелем, не был он и подлинным законодателем. Его коронной сферой являлись политические махинации, которыми он и занимался всю свою жизнь. Он наслаждался полуанонимной властью. В своей партии сенатор очень редко занимал выборные должности (его нынешний пост председателя организации был запоздалым исключением), и все же в партийных кругах пользовался таким авторитетом и властью, которых до него удостаивались немногие. Ничего дурного или бесчестного в этом не было. Его положение просто основывалось на двух факторах – природная политическая проницательность, благодаря которой коллеги охотно прибегали к его советам, плюс разумное и расчетливое использование денег.

По истечении какого-то времени, в один из периодов пребывания его партии у власти, эти два фактора принесли ему наивысшее вознаграждение, какого удостаиваются самые преданные ее сыны, – пожизненное назначение в канадский сенат, члены которого однажды были очень точно названы одним из сенаторов “высшим классом среди пенсионеров Канады”.

Подобно большинству в братстве сенатских старейшин Ричард Деверо весьма редко посещал немногие поверхностные обсуждения, которые верхняя палата проводила в подтверждение своего существования, и всего дважды брал там слово. В первый раз для того, чтобы предложить выделить сенаторам дополнительные места на автостоянке на Парламентском холме. Во второй – заявить жалобу на сквозняк, производимый вентиляционной системой в помещении сената. Оба его выступления привели к практическим результатам, чего, как сухо заметил сам сенатор Деверо, “нельзя сказать о большинстве речей в сенате”.

Со времени его телефонного звонка прошло уже десять минут, а лидер оппозиции еще не появлялся. Сенатор, однако, не сомневался, что Бонар Дейтц не преминет прибыть, и смежил веки, решив слегка вздремнуть. Почти мгновенно – сказались возраст и плотный ленч – он погрузился в глубокий сон.

Глава 3

Достопочтенный Бонар Дейтц прикрыл за собой тяжелую дверь своего офиса – комнаты 407-С в безлюдном и безмолвном Центральном блоке парламентского комплекса. Его легкие шаги отдавались резким эхом в длинном коридоре, их звук летал меж сводчатыми готическими арками и бился об облицованные известняком стены. Он оставался, чтобы написать несколько личных писем, и задержался за этим занятием дольше, чем предполагал. Теперь еще придется заехать в Ридо-клуб, где его ждет сенатор Деверо, а это значит, что домой он вернется с большим опозданием. “Но лучше все же, – решил Дейтц, – повидаться со стариком и узнать, что ему понадобилось”.

Не дожидаясь лифта, он начал спускаться по широкой мраморной лестнице, ведущей в коридор первого этажа. Пройти надо было всего два пролета, и он быстро сбегал по ступенькам; его длинная костлявая фигура резко и судорожно дергалась, и поэтому он напоминал заводного игрушечного солдатика. Тонкая изнеженная ладонь легко касалась бронзовых перил.

Тот, кто не был знаком с Дейтцем, поначалу мог принять его за ученого – каковым он, впрочем, и был, – но уж никак не за политического лидера. Лидеры традиционно источают силу и власть, а во внешнем облике Дейтца не было и признака того или другого. Не обладало его длинное треугольное лицо – однажды далеко не симпатизирующий Дейтцу карикатурист изобразил его с миндалевидной головой на фасолевом стебле – и ни малейшей физической привлекательностью, которая некоторым политическим деятелям помогает набирать голоса независимо от того, что они говорят или делают.

И все же в стране у него было на удивление много сторонников – среди искушенных знатоков, кто способен куда глубже и тоньше разбираться в человеческих качествах, нежели те, кто поддерживал его главного политического оппонента Джеймса Макколлама Хаудена. И тем не менее на последних выборах Хауден и его партия нанесли Дейтцу весьма ощутимое поражение.

Войдя в зал Конфедерации – сводчатый наружный вестибюль с его взмывающими ввысь колоннами из темного полированного сиенита , – Дейтц услышал разговор одетого в форму привратника с молодым – почти подростком – человеком в бежевых брюках и куртке.

– Извиняюсь, – убеждал юношу привратник, – не я выдумываю правила, сынок.

– Да я понимаю, но неужели вы не могли бы сделать исключение. – Паренек говорил с американским акцентом; если уж не самой глубинки Юга, то где-то очень близко. – У меня всего-то два дня. Родители уже собираются возвращаться в Штаты…

Бонар Дейтц невольно приостановился. Это, конечно, не его дело, но что-то такое в мальчугане… Он спросил:

– В чем, собственно, проблема?

– Молодой человек хотел бы осмотреть здание, мистер Дейтц, – объяснил привратник. – Я уже сказал ему, что это невозможно, поскольку сегодня праздник и…