Читать книгу "Зонтик царевны Несмеяны - Елена Настова"

– Я думаю, Арсений поедет на машине, – сказала я, чтобы облегчить ей задачу.

– Вряд ли, – немедленно отреагировала Ника. – Отец не даст ему машину.

– На машине было бы удобнее всего, – сказал Леон. – Они наверняка притащат с собой кучу вещей.

– Если вообще приедут, – сказала я. – Могут ведь и передумать. Тем более Лида…

– Я уверена, что он приедет на автобусе сегодня вечером, – сказала Ника. – Надо будет встретить его. Я ж тут всё организовала.

Она сказала это так, словно Арсений не отвечал на звонки только мне, а Нике звонил каждые пять минут. Мне с самого начала не нравилась перспектива отдыха в компании Арсения и Ники, хотя я и надеялась, что обойдётся без скандалов. Теперь Ника начала меня раздражать. Леон заметил это и сказал:

– Давай поспорим, что они сегодня не приедут.

– На что будем спорить?

– На ящик пива. Кто проиграет, тот берёт машину и едет в райцентр за пивом, это пятнадцать километров отсюда.

– Идёт, – сказала Ника. – А какого пива?

– Живого. Марку я потом скажу, всё равно забудешь, – сказал Леон.

– Маша, разбей, – скомандовала Ника.

Я развела их сжатые руки.

– Я пойду договорюсь о машине, – сказала Ника. – Договориться о поездке?

– Обязательно, – ответил Леон. – Кому бы ни пришлось ехать, машина потребуется. Всё-таки ящик.

Ника ушла.

– Как ты думаешь, почему Арсений не берёт трубку? – спросил Леон.

Я пожала плечами.

– Может, передумал? Или Лида спрятала его телефон?

– До чего диссонансная девушка, эта Ника, – сказал Леон. – А вроде всё по делу: всех организовала, приехала раньше, всё устроила. Но мне почему-то за неё неловко, хочется взять её за шкирку и хорошенько встряхнуть. Не знаешь почему?

– Потому что она всё время подменяет содержание формой. Раньше меня примиряло то, что она делает это всерьёз.

– А теперь?

– Теперь мне часто хочется дать ей в глаз.

Ника показалась в дверях столовой.

– Идёт.

– А ведь небесталанна. Могла бы стать вполне себе личностью, – задумчиво сказал Леон.

– Водитель уехал в деревню, – сообщила Ника. – Вернётся через час.

После обеда Леон ушёл в комнату, сказав, что, оказывается, в гостинице есть вай-фай[8] и у него сеанс скайп-связи с Софьей. Он звал меня – познакомить, но я отказалась, сославшись на то, что хочу предстать перед любимой женщиной Леона прибранной и отдохнувшей. Ника закрылась в своём номере, наверно, чистила пёрышки к приезду Арсения. В открытую дверь кухни я увидела кофе-машину и заказала чашку капучино. Хотелось спать, но я боялась, что дневной сон обернётся ночной бессонницей, и вместо сна отправилась побродить по деревне. Жара ушла, по улице летал приятный ветерок, и пахло конским навозом и недавно скошенной травой. Я прошла до памятника воинам Великой Отечественной войны, остановилась у Доски памяти и прочитала все двести шестьдесят три фамилии погибших жителей Лисицыно, а ещё краткую историческую справку, из которой узнала, что сравнительно недавно Лисицыно было больше, чем сейчас. Улицы стояли пустые. Редкие фигуры переходили перекрёстки. Я пошла наугад по какой-то тропочке и вышла к неглубокому оврагу за огородами. Тропочка сбегала на дно оврага, из зелёной становясь земляной, и выныривала на другой стороне. Вокруг стояла гудящая летняя тишина. Я села под раскидистую сосну, прямо на её корни, мощно выпирающие из земли со стороны оврага, и, удобно устроив спину и ноги, закрыла глаза.

Я думала о том, почему Симор застрелился. За то время, что я писала свою работу, я так сроднилась со всеми членами семейства, что они стали казаться мне чуть ли не соседями по лестничной площадке. Но последние два года я не разрешала себе о них думать. У меня не было сил, и ещё я была обижена на них за то, что слишком ими увлеклась, – так сильно, что не заметила, как Денис отдаляется. Сейчас я вспоминала их с живой радостью, как старых, близких друзей, словно я уезжала и вот вернулась в родные объятия: мне так много надо им рассказать, так много узнать от них! И снова гадать-разгадывать – предполагать и проверять свои версии… В прошлый свой визит Леон, защищая Дениса, сказал: «Даже Симор женился на этой, почему ты не можешь простить Дениса?» После этого я стала называть другую жизнь бывшего мужа миром Мюриэль, но к семейству всё равно не вернулась… На что же мне ориентироваться, на что опираться в своём отношении к Денису? Как понимать его нынешнее поведение? Как к нему относиться? А меня до сих пор не отпускает обида: ноет, саднит, иной раз до волчьей тоски! Что с этим делать?

Надо мной редко, негромко поскрипывали ветки; вокруг восхитительно пахло смесью утомлённой травы, тёплой еловой смолы и хвои. Я с наслаждением окунулась в страдание, в котором в тот момент оказалось много от изящной словесности и почти совсем не было боли.

К ужину Ника вышла отдохнувшая, с блестящими глазами. Она то и дело смотрела на часы – боялась, что водитель, с которым она успела всё же договориться, забудет про неё и она опоздает к автобусу. Она была в длинной струящейся юбке и белой блузке, которая ей очень шла, если бы не декольте, привносящее в женственный образ, который, я подозреваю, стремилась создать Ника, ненужный акцент. Она молчала. Мне тоже не хотелось разговаривать. У Леона вид был сонный. Я хотела спросить, как он поговорил с Софьей, но тут Ника встала из-за стола и объявила, что она поедет встречать автобус прямо сейчас. Пораньше, чтобы не опоздать.

– Я с тобой.

– Мало места, – не глядя на меня, отказала Ника. – Водитель, ты, я, Арсений и ещё девушка. И вещи.

– Ты сядешь впереди, рядом с водителем, а мы с Арсением и Лидой сзади. Вещи поставим в багажник.

– Зря вы хлопочете, – сказал Леон. – Они приедут на машине. Если вообще приедут.

– У тебя есть информация, что они могут не приехать? – подозрительно спросила Ника.

Леон не ответил, лишь пожал плечами, что означало: всё может быть.

После недолгих препирательств мы с Никой сели в машину и поехали на поворот. Больше часа прыгали по ухабам и выбоинам, так что очень скоро я пожалела, что поехала; из вредности, наверное. И что на меня нашло? К тому же у меня вдруг разболелся желудок.

На повороте мы вышли из машины и минут сорок бродили по обочине. Я уже почти задыхалась от досады на себя и наверняка задохнулась бы, если б не Ника. Она не обращала на меня внимания. Упорно давила на кнопки телефона, кусала губы. Чуть не плакала, и на щеках расцветал румянец. Я стала наблюдать за ней и вскоре забыла обо всём, даже о желудке. Ника не видела никого, ничего не осознавала. Она ждала, изнывала от нетерпения и нервничала, и вся была – мучительная жажда… У неё горели глаза, сжимались и разжимались кулаки. Когда она встречалась глазами со мной, было ощущение, что Ника смотрит сквозь меня и ей наплевать, что я это понимаю. Я первый раз видела человека в таком состоянии. Когда я попыталась отыскать для него слово, в голову пришло – одержимая.