Читать книгу "Власть научного знания - Нико Штер"

Другая этническая группа – караимы – избежала массового уничтожения. Было отправлено несколько запросов «экспертам», и уже в другом ведомстве было принято решение, что караимы не относятся к «еврейской расе». Очевидно, госведомства испытывали потребность объяснить, почему некая этническая группа, исповедующая один из вариантов иудаизма, не была уничтожена (см. Tyaglyy, 2004: 451 и работы, которые он цитирует).

Расология как практическое знание

Науки о расе были придуманы для того, чтобы обнаружить множество различий среди рас, помимо таких признаков, как цвет кожи и телосложение, т. е. признаков, по которым мы различаем расы.

Иэн Хэкинг (Hacking, 2005:104)

Сегодня расологии обычно отказывают в статусе науки, называя ее в лучшем случае псевдонаукой и тем самым изолируя ее от научного сообщества. Подобная дисквалификация теоретиков и исследователей рас и исключение их из числа ученых слишком упрощает ответ на вопрос о том, какую практически-политическую власть они фактически имели в Германии первой половины прошлого столетия и к какой власти сознательно стремились.

Главный вопрос расологии был и остается таким, как его сформулировал Макс Вебер (Weber, [1924] 1988: 488) в 1912 году в своей речи по поводу доклада «Об истории философии с точки зрения расовой теории», с которым Франц Оппенгеймер выступил на втором заседании Немецкого социологического общества в Берлине[78]: «Передаются ли по наследству определенные различия, важные с точки зрения истории, политики, культуры и истории развития, и каковы эти различия?» Далее в своих комментариях к докладу Оппенгеймера Вебер, однако, говорит именно об описанных выше спорных рамках дискуссии: заслуживают ли в принципе теории и исследовательские проекты, реализуемые в рамках расологии, того, чтобы называться «научными»?

Когда Вебер открыто высказывает сомнение в том, что «расовую проблему» можно привести к по-научному точному и удовлетворительному решению, и при этом отсылает читателя к своей собственной, не удовлетворившей его попытке, предпринятой на ограниченном исследовательском поле в рамках работы по психофизике промышленного труда (Weber, [1908–1909] 1988), с его точки зрения, получается, что доказать можно все или ничего, особенно если предпосылки расовой теории применяются к более широкому комплексу проблем, например, в общественно-историческом контексте. Ретроспективные исследования, например, попытка проанализировать случай Римской империи сквозь призму расовой теории, в еще меньшей степени, чем исследования «живых объектов», способны разрешить общий вопрос о роли наследственных предрасположенностей. Произвольность, некритичное применение гипотез и использование не проясненных понятий – вот характерные признаки современной расовой теории. Одним словом, то, что делают исследователи и теоретики расологии, есть «научное преступление» (Weber, [1924] 1988: 489). Их следует исключить из научного сообщества.

Исследователь Холокоста Михаэль Беренбаум (Berenbaum, 1993: 31) утверждает, что евгеника (изучение наследственного здоровья) при нацизме была возведена в ранг государственной политики, а так называемые науки о расе преподавались в университетах. При этом медицина, биология, история, антропология и социология были низведены до областей знания, обслуживающих «псевдонаучную» расовую теорию[79]. Всего при нацистах для изучения «расовой гигиены» было создано 33 исследовательских института, 18 профессур и четыре отдела в Имперском управлении здравоохранения[80]. Назначенный нацистами ректор Берлинского университета (после Ойгена Фишера им был ветеринар, член штурмовой группы) ввел в учебный план 25 курсов по «расологии»[81].

Заявленная научная легитимность концепции расы и ее использование в объяснении группового поведения и групповых ценностей были (и остаются до сих пор) важной предпосылкой легализации и продвижения евгеники и эвтаназии. Подобные практики, наряду с иерархическими принципами, выведенными непосредственно из дарвинской теории формирования вида, гласившей, что одни виды (и, соответственно, расы) являются высоко развитыми, а другие – де-генеративными[82], превратили практику санкционированного государством геноцида в высоко технологичное предприятие (Horowitz, 1980). В этом смысле расология в нацистской Германии была в первую очередь политической наукой и особой формой практического знания (Stehr, 1992). Сьюэлл (Sewell, 2010) возводит истоки дискурса расовой гигиены напрямую к Спенсеру, Дарвину, Геккелю и Гальтону. В Англии до первой мировой войны в евгенике главенствовала семья Дарвинов: