Читать книгу "Когда умирает ведьма - Владимир Гриньков"

— А дочка ваша где? — спросил Пахарь.

— За ней приехали, — окончательно определилась в подозрениях женщина и тяжело опустилась на скрипучий стул, сцепив в замок натруженные руки.

— В смысле? — не понял Пахарь.

— Забирать будете? Набедокурила? А я честно скажу: сразу почувствовала! Когда она из Москвы припилила. Я ей сказала тогда: драпанула — почему? А правды, дрянь, не говорит. Врет напропалую. Про то, что закрылись ихние танцы. Получилось — правильно я чувствовала!

— У нас к ней претензий нет, — сказал частный детектив Пахарь.

— Неужто? — не поверила в милицейскую искренность женщина.

— Перекреститься? — предложил Пахарь.

— У нас милиция и мамой может поклясться, — сказала женщина. — Бог милицию не трогает, бояться некого.

— Мы действительно не за вашей Зиной, — клятвенно произнес Пахарь. — И совершенно точно могу сказать: закрылись танцы, это правда. Исчез их педагог.

— Во! — сказала женщина, заметно изумившись. — И Зинка говорила: пропал!

Получалось, что дочка не врала, и с этой мыслью еще надо было свыкнуться.

— А вы Тропарева знали? — спросил Пахарь.

— Это кто такой? — снова заподозрила подвох женщина.

— А это педагог и есть. Который вашу дочь учил.

— Александр Борисович?

— Да, его Александр Борисович зовут. Так вы его знали?

— Видела, — сказала женщина. — Один раз. Хороший дядечка. Строгий, но добрый.

— Это вы его увидели, когда Зину в Москву отвозили?

— Да.

— А откуда о нем узнали?

— От Даши.

— Даша у нас кто? — доброжелательно уточнил частный детектив Пахарь.

— Зинкина подруга. Она у Александра Борисыча была на учебе и Зинке рассказала.

— И вы решили дочь повезти в Москву…

— А что? — пожала женщина плечами. — Подумаешь — Москва!

— Так ведь дорого, — подсказал Пахарь.

— Дорого! — вздохнула женщина.

— То-то и оно, — сказал сочувственно Пахарь. — Москва деньги любит. Там только плати. Семь шкур сдерут, в восьмую завернут.

— Вот-вот.

— А сколько ж взяли с вас? — спросил Пахарь с интонацией человека, которому одному только и можно доверять.

— Шестьсот рублей.

— Это за сколько? За неделю занятий? За месяц?

— За полгода.

— Да не может быть! — разочаровался в искренности собеседницы Пахарь.

Он к ней, мол, со всей душой, а она ему лапшу на уши вешает. Даже неприятно как-то.

— А что не так? — озаботилась женщина.

— Шестьсот рублей? За полгода? По сто рублей за месяц? — насмешливо спрашивал Пахарь.

— Истинная правда! — подтвердила женщина.

— Ну хорошо, сто рублей в месяц, — сделал Пахарь вид, что поверил. — Это вам кто велел так говорить? Александр Борисович?

— Зачем же велел? — продолжала упорствовать женщина.

— А я не знаю, зачем он велел, — посуровел вдруг Пахарь. — Я не знаю, зачем вы нам врете. А милиция ведь может не только по-хорошему, дорогая Анна Степановна…

— Семеновна я, — поправила женщина и заплакала.

Не ожидавший подобной реакции частный детектив Пахарь вздохнул и повернулся к брату. Майор все это время неспешно изучал обстановку комнаты, в которой происходил разговор, и как раз переместился к тусклому зеркалу в раме, по периметру которой пестрели лепестки фотографий.

— Анна Семеновна! А плакать не надо! — сказал частный детектив Пахарь. — Надо просто все честно говорить, как было.

— А так и было! — сердито сказала женщина.

— Сто рублей в месяц?

— А вам мало? Для меня — много!

— Просто в Москве сто рублей — не деньги, — просветил собеседницу Пахарь.

— А у нас зато — очень даже деньги! И шестьсот рублей отдать сразу — это очень даже мне накладно! Да если бы было больше — сидела бы Зинка здесь и ни в какую Москву не поехала.

— Вы говорите — шестьсот рублей для вас дорого…

— Дорого! — подтвердила Бобровкина.

— А зачем же вы на ветер такие деньжищи выбросили? — спросил Пахарь и посмотрел внимательно.

— Разве я выбросила? Это за учебу!

— А толку от той учебы? — продолжал гнуть свою линию Пахарь.

— Так ведь будет танцевать!

— А вам-то что за радость?

— Ну как же! — сказала женщина. — Ведь человеком станет. Вы город наш видели? Тут сдохнешь и в навоз превратишься, а жизни настоящей не попробуешь. Тут разве жизнь? Тут каторга! А так — Москва, деньги и сапоги австрийские хоть каждый день!

— Почему австрийские? — не понял чужого счастья Пахарь.

— У жены нашего мэра сапоги австрийские.

— Ах, вот оно что, — пробормотал Пахарь. — Значит, в танцах этих был какой-то смысл?

— Смысл один: работать и деньги зарабатывать! — убежденно сказала Бобровкина.

Майор Пахарь резко обернулся, словно только что услышал что-то очень важное. Реакция брата помогла и Станиславу Сергеевичу не пропустить главного.

— «Работать»? — зацепился он за слово-ключ, слово-отгадку. — Тропарев обещал дать работу?

— Ну конечно!

— Танцевать? Да? И обещал за это большие заработки?

— Да.

— Сколько? Какие деньги посулил?

— Ну, не так уж чтобы прямо, — сказала женщина. — Сколько — кто же скажет.

— Но вы же говорите — обещал.

— Говорил, что будет Зинка зарабатывать, если выучится. А сколько — тут как получится.

— А если получится мало?

— Мало не будет! — уверенно сказала женщина. — Дашка вон живет и в ус не дует! И квартира у нее, и машина, и ухажеры!

— Работает? — понимающе сказал Пахарь. — Танцует?

— Танцует.

— А где?

— В Москве вашей, ясное дело. Письмо прислала. С фотографией.

Поднялась со скрипучего стула. Подошла к зеркалу, сорвала одну из фотографий-лепестков.

— Вот Дашка. Чума была чумазая, а теперь как живет?

Частный детектив Пахарь взял фотографию в руки. Девушка в яркой одежде и солнцезащитных очках стоит, улыбаясь, на фоне дорогой иномарки. Шаловливо изогнулась, как колышимая ветром трава, демонстрирует гибкость молодого тела. Видно, что все у нее хорошо.

— Здесь бы пропала, — сказала Бобровкина. — А теперь австрийские сапоги — хоть каждый день.