Читать книгу "Секс. От нейробиологии либидо до виртуального порно. Научно-популярный гид - Елена Фоер"

С началом охоты на ведьм стало удобно списывать все неприличные фантазии на происки демонов, а суровые ограничения прекрасно стимулировали воображение: сексуальная жизнь средневековой ведьмы была поинтереснее, чем в «Пятидесяти оттенках серого», и включала, помимо регулярной смены половых партнеров, анальный секс, анилингус, игры с болью и температурой (впрочем, последнее, кажется, выходило ненарочно – просто было принято считать, что пенис у дьявола холодный, как лед)[162]. Некоторые потерпевшие после контактов с инкубами давали красочные описания в лучших традициях хентая, например, им попадались демоны с удобно приспособленными для двойной пенетрации членами, временами возникал и третий отросток. При этом, по наблюдению некоторых средневековых писателей, к девственницам и вдовам инкубы почему-то захаживали чаще, а Чосер подмечал, что рассказов об инкубах сильно поубавилось, когда в Европе появилось много странствующих монахов, которые частенько останавливались на ночлег в обычных жилых домах (видимо, монахи тогда, как ни парадоксально, играли для заскучавших домохозяек роль сегодняшних сантехников)[163].

В эпоху Ренессанса нравы стали несколько проще. По крайней мере, получать удовольствие от секса больше не возбранялось – мало того, поскольку, согласно воззрениям тогдашней медицины, женщина считалась «неполноценным мужчиной» с вывернутым внутрь пенисом, ей, чтобы зачать ребенка, требовалось что-то вроде семяизвержения. Поэтому в интересах мужа было обеспечить жене оргазм (правда, не очень понятно, как в таких случаях дела обстояли с любовницами). С другой стороны, именно в это время получили распространение так называемые пояса верности – громоздкие металлические конструкции, которые не дали бы жене заняться сексом с кем-то другим или хотя бы развлечь себя своими силами, пока муж в отлучке. Мужья в отлучках бывали часто, периодически перед надеванием пояса жена успевала забеременеть от своего же благоверного, и это грозило закончиться трагически – без ключа снять пояс было невозможно. Не говоря уже о том, что приспособление сильно мешало гигиене. К XVIII–XIX векам «клетки для гениталий» стали использовать в других целях – для борьбы с ужасно вредной, по мнению тогдашней медицины, мастурбацией, а в ХХ веке такие пояса, став заметно удобнее, превратились в фетишный элемент БДСМ.

Но вернемся к старым добрым временам. Реформация привела к очередному ужесточению канонов сексуальной жизни. Если католики относились к сексу как к необходимому злу (во всяком случае, на существование борделей довольно часто закрывали глаза, чтобы снизить число изнасилований, внебрачных связей, а еще чтобы отвлекать мужчин от рукоблудства – с точки зрения тогдашней теологии эякулировать хотя бы в какую-нибудь женщину было не так грешно, как растрачивать семя попусту), то наиболее ярые протестанты возжелали повсеместно насадить превосходство духа над материей. Кстати, слово «либертин», которое в XVIII веке станет синонимом морального нигилизма и причудливых сексуальных эскапад, придумал Жан Кальвин – так богослов называл людей, которым с его движением оказалось не по пути[164]. Но гайки закручивались не очень долго – на протяжении XVII века, по мере роста европейского населения (с увеличением численности людей в городах все сложнее было следить за сексуальной жизнью знакомых) и интереса к естествознанию (тут в лучшие умы впервые закралась мысль, что Библия – замечательная книга, но там, где она противоречит природе и здравому смыслу, возможно, стоит слушать здравый смысл), нравы становились свободнее, а в XVIII веке появились либертины в современном значении этого слова – нигилисты, с энтузиазмом отрицавшие моральные нормы и приличия. Королем либертинажа, конечно, по праву можно назвать маркиза де Сада, но он был вполне детищем своей эпохи, когда в знатных домах считалось нормальным украшать обеденную посуду картинками очень фривольного содержания, а в гостиных появлялись «кресла с сюрпризом» для любовных игр – на них сажали женщин, после чего в кресле срабатывала скрытая пружина, оно откидывалось назад и фиксировало женские ноги поднятыми и разведенными в стороны[165]. Один из известных банкиров того времени просил любовницу маршировать перед ним голой на четвереньках, прикрепив к заду павлиньи перья. В общем, в XVIII веке умели развлекаться – и проблемой злосчастного маркиза оказалось вовсе не его распутство само по себе, а сложное сочетание железного упрямства, наглости, полного пренебрежения к нормам (один раз он привез в родное имение любовницу, выдавая ее за жену) и несоблюдения правил безопасности в своих игрищах. При ярко выраженных садистских наклонностях маркиз, в отличие от некоторых своих героев, не стремился никого убивать и даже сильно калечить (в основном его интересовала порка и то, что сейчас назвали бы бондажем), но, бывало, перебарщивал с творческими экспериментами: одно из самых громких уголовных дел на де Сада было заведено после того, как он накормил нескольких проституток печеньем со шпанской мушкой (препарат из жуков-нарывников в высоких дозах является сильным ядом, а в малых использовался как афродизиак). Девушки заболели, но остались в живых, однако за маркизом закрепилась репутация душегуба. Добавьте к этому любовь к богохульствам и пренебрежение к любым авторитетам, и становится понятно, почему де Сад провел десятилетия в тюрьме. При этом слабость к порке питал и такой видный и уважаемый просветитель, как Жан-Жак Руссо.

Викторианские леди и джентльмены тоже были не такими уж паиньками – знаменитая повесть Стивенсона про доктора Джекила и мистера Хайда вполне отражает амбивалентное отношение эпохи к страстям и инстинктам. Не говоря о том, что в эту эпоху изобрели вибратор (естественно, не для удовольствия, а для пользы – как способ лечения истерии), именно тогда пышным цветом расцвел фут-фетиш. Из-за того, что женские наряды надежно закрывали тело, мелькнувшая из-под длинной юбки ступня могла стать ярким эротическим впечатлением. Игры в наказание были распространенной темой в викторианской порнографии (да, у них была порнография! Как в картинках, так и в рассказах и даже в стихах, например сборник The Whippingham Papers).

Другой популярной «фишкой» у английских лордов того времени были сексуальные игры с асфиксией. То, что перекрывание доступа к кислороду вызывает эрекцию, а порой и семяизвержение, выяснилось опытным путем гораздо раньше – в ходе наблюдения за повешенными. С тех пор мужчины начали верить, что аккуратное и не-летальное придушивание может лечить эректильную дисфункцию. Викторианские джентльмены посещали специальные «Клубы повешенных», где проститутки следили за тем, чтобы клиенты получали специфическое удовольствие безопасно для здоровья.

В те же времена со своей сексуальностью экспериментировал австриец Леопольд фон Захер-Мазох, и о его пристрастиях известно гораздо больше, чем о причудах чопорных британцев.